<<АРТФон - 18 - 30 марта 2007.  Московская биеннале 2 по списку.

Интервью, собранные в этот выпуске я начала записывать еще до открытия биеннале. Беседы с группой Эскейп (Лизой Морозовой, Антоном Литвиным и Валерием Айзенбергом) и Львом Евзовичем (АЕС) состоялись до открытия биеннале.

В самые горячие биеннальные дни произошли встречи с Юрием Лейдерманом, Дмитрием Гутовым, Юрием Альбертом. Были записаны лекция, сопровождавшая открытие выставки Вали Экспорт в ГЦСИ (Сильвия Эбильмаль, Вали Экспорт, Кетти Чухров, Людмила Бредихина), выступление Мэтью Барни в ЦДЛ.

Видео запись обсуждения биеннале, организованного группой «Что делать?» в магазине Фаланстер предоставлено Владиславом Чежиковым так как на моем диктофоне не оказалось к этому моменту свободного места. В обсуждении приняли участие Александр Скидан, Дмитрий Виленский, Давид Рифф, Михаил Сидлин, Алексей Шульгин, Георг Шелльхаммер, Вит Хавранек, Катрин Рхомберг и др.  К биеннальным интервью так же относятся опубликованное во «Времени новостей» интервью с Пьериком Сореном, взятое после открытия его выставки. В этом выпуске не преследуется цель охватить все биеннальные мероприятия, осветить все состоявшиеся дискуссии невозможно. Жаль, что не получилось включить в этот материал выставку соц арта в Третьяковской галерее и ее апокриф в музее Сахарова, вокруг которого вновь сгущаются тучи судебного разбирательства.

Итак, постараемся систематизировать все эти высказывания и точки зрения, и, исключив официальные протокольные мероприятия, составим список основных тем, которые обсуждались во время Московской биеннале 2 «Примечания: Геополитика. Рынки. Амнезия». В отличие от примечаний, в формате которых высказывались кураторы биеннале, мне, как и всем остальным посетителям, были предложены списки мероприятий. Кажется любопытным этот переход от необязательных и фрагментарных примечаний к официальным спискам выставок, конференций и показов биеннале. Возможно, здесь обнаруживается некоторое смещение, возникшее между замыслом и его реализацией, между представленными в пресс релизах текстами кураторов и реальными проектами в Башне Федерации и ЦУМе. К этим двум проектам примыкает проект “ВЕРЮ” на Винзаводе, и это не случайно – тенденцию, определяющую политику путинской России все эти проекты в купе отразили в полной мере. Отсутствие на биеннале политического содержания, преобладание конформистского мироощущения даже у недавних радикалов с грустью отметила Вали Экспорт, говоря о проекте “ВЕРЮ”, который поразил ее своей аполитичностью. Действительно, как ни странно, и в Башни Федерации, на официальной государственной выставке не было ни одного проекта по острой для России проблематике. Конечно, инсталляция аргентинских левых активистов, мемориальная доска «Жертвы залива» итальянского художника Джанн Моти, имеют свой политический контекст, но здесь, в России они находятся вне злобы дня, в нейтральной зоне, где эти проблемы лишены политического накала. Пессимистическая позиция Юрия Лейдермана, оценивающего свою работу, выставленную в Башне Федерации, вне социо-политической контекста, а исключительно как абстракцию чистого искусства, отражает общее разочарование. Наиболее острая критика прозвучала на обсуждении в Фаланстере, где Александр Скидан рассматривал все три проекта как консьюмеристский рай.
Эта критика позиционирования биеннале в российском контексте – первый пункт нашего списка.

Вторым по списку стоит вопрос о внутренней организации московской биеннале. Андрей Ерофеев проанализировал ситуацию невнятности кураторских высказываний (речь шла именно о текстах кураторов, так как наша беседа состоялась до открытия выставок в Башни Федерации и ЦУМе) и пришел к выводу, что это связано в первую очередь с отсутствием продуманной концепции московской биеннале. Высказывания группы Эскейп так же оказались в высшей степени провидческими (думаю, участники группы не изменили своего мнения о биеннале к ее финишу). Интересно отметить, что схожая, достаточно скептическая оценка московской биеннале, которую высказывает Лиза Морозова перед биеннале, присутствует и у Юрия Альберта и Юрия Лейдермана. Последние отмечают, что московская биеннале пытается следовать международной моде и достаточно поверхностно воспроизводит наиболее стереотипные черты всех биеннале мира. Во всяком случае топографическое освоение Москвы – Башни Федерации и ЦУМа могло случится только во время биеннале – отмечает Лев Евзович (АЕС), определяя эту характерную для всех биеннале мира черту как положительную для московского художественного процесса.

Третьем по списку идет тот вопрос, который мне особенно хотелось прояснить, хотя внимание к этому вопросу в московской арт среде замечено не было. Речь идет о теме биеннале, в котором наибольшее любопытство у меня вызвало слово «Амнезия». Об этом собственно высказывание Дмитрия Гутова, который просвещал меня относительно грамотного прочтения заявленной темы биеннале. Несколько под другим углом зрения объяснял ее смысл, ссылаясь на Яру Бубнову, Лев Евзович.

Давид Рифф, всегда занимающий место в оппозиции, и в данном случае в противовес всеобщей критике московского биеннале не отрицал в целом ее оправданности, попытался найти положительные аспекты и вновь отправился на штурм Башни Федерации, изучать экспозиционные кураторские высказывания. Справедливости ради нужно отметить, что конструктивной критики основного проекта биеннале еще не было. Правда оказывается, что вот теперь, когда прошла волна первых, зачастую эмоциональных и поверхностных оценок в бесконечном марафоне по вернисажам и открытиям, самое время произвести глубокий анализ. Но тут то мы опять сталкиваемся с проблемой организации: выставки многие уже закрылись, а последние закроются в конце марта. И как тут не вспомнить добрым словом Венецианскую биеннале, посмотреть которую можно в течение 4х месяцев, а не одного. В результате, пролетев метеором по горизонту московской художественной сцены, московская биеннале оставила лишь внешние, поверхностные впечатления и не предоставила возможности подвергнуть ее серьезному анализу ни критикам, ни, тем более, зрителям.

Да, если открыть маленькую красненькую книжицу - «путеводитель» по биеннале, то обнаружится, что такая задача и не ставилась. Ставилась задача «закрепить статус Москвы как мировой столицы современного искусства и способствовать реинтеграции художественной жизни России в международный контекст».

В изложении целей московской биеннале в путеводителе для зрителей, как ни парадоксально, но отсутствует цель представить современное искусство московским зрителям.  Организаторов больше интересует международный контекст, которому Москва представляется центром современного искусства, в то время как все мы прекрасно понимаем, что московская публика только еще осваивает его азы. Антон Литвин совсем не так как ее организаторы понимает задачи московской биеннале, и риторическим остается вопрос Дмитрия Виленского – почему биеннале так куце репрезентируется в публичной сфере.
Приходиться признать: анализируя ситуацию большого проекта для Москвы (именно так, в частности, трактует название биеннале «Примечания: Геополитика. Рынки. Амнезия» Андрей Ерофеев), следует отметить, что мы оказались на нулевом уровне в выстраивании собственной концепции биеннале, учитывающей те изменения, которые происходят в современном мире и развивающей уже известные формы биеннального движения. Два проекта, осуществленные одной и той же группой кураторов не предлагают нам никаких новых решений. И здесь вновь хочется вспомнить о той дискуссии, которую пытался развивать в московском художественном сообществе Виктор Мизиано. Поднятые им вопросы остаются на сегодняшний день наиболее актуальными для московской биеннале. Однако повод серьезно задуматься еще не означает окончательного приговора московской биеннале. Например, кассельская Документа в том варианте, в котором она известна нам, сложилась лишь к 5-ой выставке. Так что у нас еще есть шанс.

<<Группа Эскейп

Ответы группы Эскейп на вопрос о значении биеннале для московской ситуации.

Валерий Айзенберг: Непреходящее событие, более сильного события и не планируется в этом году на поле современного искусства.

Антон Литвин: В отличие от Валеры я считаю как раз наоборот. К сожалению орг. комитет не хочет или не может сделать полноценное масштабное событие и, как мне кажется, выставка “ВЕРЮ” для московской ситуации как социокультурный феномен будет значить больше, нежели биеннале, которая призвана выполнять образовательную роль и поднять культурный уровень страны, бизнесменов и прочих, которые о современном искусстве и знать не знают. Мне кажется, эта биеннале станет еще менее убедительной, чем первая. Все знаковые мероприятия, которые бодро перечислял Валера, все-таки по сравнению с ними московская биеннале стоит особняком, и здесь никто не желает поставить его в ряд с ними.

Лиза Морозова: Я отношусь скептически к московской биеннале. Относительно первой я еще питала надежду …. Мы все участвовали в распрях, случившихся вокруг нее, но тогда еще были надежды. Сейчас я без всякого энтузиазма отношусь к происходящему, и к “Верю” тоже. Но я думаю, биеннале - это количественное событие. Настолько много всего происходит, что это уже не социокультурное, а энергетическое событие. При таком количестве проектов это событие все равно притянет что-то интересное. <Escape>

Антон Литвин: Интересно отметить, что везде висят перетяжки проекта “ВЕРЮ”, а вот рекламы биеннале нигде не видно, хотя до нее осталось меньше пары недель.

Вопрос О.С.: Лиза, как тебе, как самой романтической натуре в этой компании видится идеальная ситуация с московской биеннале?

Лиза Морозова: Я думаю, это должен быть в первую очередь другой тип выставки. Но это может быть лет через 10 только станет возможно. Это должна быть другая Москва, другая власть в искусстве и культуре, а у нас даже президент пока не сменился. Мне кажется? эта биеннале по определению не вовремя. Может через год будет что-то другое. А сейчас будет то же самое, что первый раз, только хуже.

Вопрос О.С.: Помогает биеннале познакомится местной художественной тусовке с западным контекстом?
Валера Айзенберг: Уже в самом вопросе присутствует специфика нашей российской ситуации: типа «нам привозят». Ты задаешь такой вопрос, который нигде кроме России не зададут. Зачем такой вопрос ставить? Потому что нашим художникам нужно еще образовываться?

Антон Литвин: Потому что необходимо поднимать статус мероприятия. Биеннале только одна была и поэтому понятно, что у нее еще нет ни имени, ни статуса, ничего. И не понятно, как к ней относится. Поэтому один из маркетинговых ходов – привозить звезд. Как Ролинг стоунз привезли один раз – потом другие музыканты потянулись. Возят как раз именно для этого. Может, надо использовать как мотив биенннале приезд той же Йоко Оно. Раскручивать ее приезд, но даже этого не происходит. Понятно, что никто не знает группу Эскейп или Мишу Косолапова, и на них никто не пойдет, потому что не знают. Но для чего привозить людей с именем, если под них не делают рекламы?

Валерий Айзенберг: Да, ты прав и в продолжение этого можно сказать, что я вижу, что наша московская биеннале не имеет строгой структуры.
Антон Литвин: Нет стратегии развития. Две проведены – стратегии никакой, вектор не задан. Преемственности никакой не будет, вот что убивает. (Escape2)

<<Лев Евзович

Лев Евзович: Башня Федерации и ЦУМ - это символы московских инвестиций в недвижимость. Для чего в регионах устраивается биеннале, почему показываются молодые и т.д., и т.д. Но атмосфера вокруг первой биеннале была ажиотирована. Сейчас атмосфера изменилась, не то что рутина, но сказать что-то острое мне сложно.

Вопрос О.С.: В чем специфика нашей Биеннале?

Лев Евзович: Сейчас очень много разного рода биеннале: стамбульская, в Сан Пауло, в Сиднее, ливерпульская и т.д. Чем выделяется из всех биеннале российская – пока сказать нельзя. Первая биеннале – вообще большое достижение, что в музее Ленина что-то состоялось. Но именно специальная программа, окружающие проекты, как раз и поразили, они всем и понравились, в отличие от главного проекта, к которому у меня претензия: это и не руина была и не сделанная выставка.
 

Сейчас этот вопрос опять отложен, но московская биеннале есть. Хочется выделить те особенности, которые существуют везде, но приятно отметить их появление в Москве. Очевидно, это обращение к пространству. Сейчас яркие пространства продолжают использоваться: ЦУМ, ВИНЗАВОД. Будет эта Башня Федерации, мне очень интересно туда залезть, хотя понятно, что это не только вид на Москву, но и энергия московского лужсковского капитализма. И что будет это значить?… Думаю, специфика потом сложится, но все ходы очевидны и чем больше показывают Пеппилоти Рист, тем лучше (* это было сказано до открытия выставки художницы, на котором была лишь одна работа).
Мне сейчас интересен тот феномен, о котором говорили во время холодной войны – первый мир, второй и третий. Третий мир как-то потерял свою актуальность, с ним все понятно. А вот второй мир, к которому принадлежит Россия, она является просто столицей этого мира, который уже не социалистический, а второй капиталистический – это очень интересно. И думаю западным людям это очень интересно, они чувствуют здесь энергию этого второго мира, мне об этом многие говорили. В том числе и эти стройки, выбранные для биеннале (понятно, что в Китае стройки больше, но и здесь они значительны).
Но в чем парадокс этого второго мира? Дело в том, что в первом мире существует инфраструктура, галереи разного уровня, музеи, которые являются главной институцией. Там биеннале существуют в стороне, нельзя сказать, что они существуют на вершине арт системы. Но на биеннале можно показать «все и всюду», чего, например, нельзя показать в музее. Хотя по качеству работ музей интересней, чем эти биеннале, и даже по тематизации музейные выставки интереснее, чем темы, заданные биеннале. А в Москве, в чем особенность этого второго мира? Здесь только начинает функционировать один музей усилиями Василия Церетели. Для такого города и такой страны…. Зато биеннале берет на себя все и выполняет функции как музея, так и галерей, все отсутствующие функции плюс функцию международной биеннале, которая должна стать чем-то выделяющимся на общем фоне всех других биеннале.
У Москвы сейчас очень негативный международный образ…. Это должно притягивать арт среду. При этом нефтяной капитализм, обороты, которые важны, в потенции могут создать здесь что-то на что-то претендующее. Пока эта харизма работает на интернациональную ситуацию, но если после 3-4 биеннале ничего не будет меняться, то ….. (АЕС_01)

Вопрос О.С.: Тема амнезии, не кажется ли она тебе прозападной темой…

Лев Евзович: Я как раз говорил с Ярой Бубновой, которая предложила эту тему. Она мне очень нравиться кстати, потому что она снимает ответственность с жесткого кураторского тематизма. Она ни к чему не обязывает… Это всего лишь заметки к глобальным политическим процессам. Насколько мне говорила Яра, она как раз думала об этом втором мире, о том, что происходит в Москве – сносятся памятники архитектуры. На их месте строятся какие-то буржуазные отвратные сетевые отели как в Египте. И все это представляется, что мол так и было. Это и есть амнезия. Или еще. Ее поразило в Москве огромное количество появившейся символики, двуглавых орлов. Это тоже попытка властей выкинуть советский период и найти легитимность в имперских идеях. Поэтому мне кажется, что обращение к дальним корням, которых нет в России – это проблема именно второго мира, именно России, которая не чувствует под собой легитимности. Современная Россия к империи не имеет ровно никакого отношения. Здесь это симуляция, декорация, которая скрывает простые вещи типа воровства.
На Западе амнезия в 90-х связана скорее с фильмом «Амнезия». Здесь все это заметнее. Ничего не понятно, идентичность отсутствует – пытаются вывесить эти знаки и символы, сказать, что это так и это так всегда и было. (АЕС_02)

<<Дмитрий Гутов

Дмитрий Гутов: Ничего не помню, ничего не помню…

Вопрос О.С.: Ты же не вписываешься в тему амнезии?

Дмитрий Гутов: Конечно, ни с какого края не вписываюсь.

Реплика О.С.: Меня поразила фраза в тексте Яры Бубновой, которая говорит, что амнезия – метод модернизации в современном западном мире.

Дмитрий Гутов: Я не знаю, является ли амнезия формой западной модернизации, но если позволишь, я тебе объясню, ты не так понимаешь. Есть ключевые слова, которые кочуют. И меня изумляют эта банальность, которая шествует по миру, всемирная глупость, и вот амнезия стала недавно модным словом, все говорят про амнезию: нам нужно вспомнить прошлое, мы все забыли, современный мир заражен амнезией, которой мы должны противостоять. Это современный контекст этого слова.
Так вот стало модным это слово, но меня угнетает отсутствие самостоятельности мышления. Нет того, чтобы человек настаивал на своем. Идея выставки, я не думаю, что ее можно воспринимать как панацею от бед. Наоборот, это слово везде употребляется как негативное понятие, которому мы должны противостоять. Это контекст этого слова.

Пример. Я занимался исследованием биографии Лифшица 15 лет, и это никому не было нужно. В прошлом году в связи с модностью темы эту работу взяли на 15 выставок одновременно, потому что она вся направлена на интерес к истории, к прошлому. Это становиться частью моды. В этом году все носят лиловое и главное, когда ты одел лиловое – первым, вторым или третьим. В современном мире это уже давно модно, но у себя в провинции – здесь ты одел это первым. В этом смысле московская биеннале напоминает провинциальную школьницу, которая «кул», но у себя в провинции и отстает ровно на 15 минут. Есть просто правильные ребята, которые эту моду разрабатывают, как например Толик Осмоловский, который пять лет назад реанимировал формализм, который мы спустя 5 лет видим на выставке в Ермолаевском. (Gutov)

<<Андрей Ерофеев

Андрей Ерофеев: Пока сам не увидишь - ничего нельзя сказать. Мэтью Барни, Пеппилоти Рист – может это будут интересные проекты, а может, и нет. Мне кажется, честно говоря, что эти кураторы относятся к биеннале весьма халтурно. Вообще эта публика расслабленная, которая презирает эти дела по-крупному и пишут «да ну эту биеннале». Там же (* в пресс релизах) все с таким подходом, что все это биеннале – комментарий на полях по поводу самой идеи проведения биеннале.

В нашем обсуждении определяющих принципов биеннале, Андрей Ерофеев сформулировал свое понимание биеннале: «Я так понимаю, что это мировой смотр искусства раз в два года». И на мое замечание, относительно того, что биеннале традиционно не происходит в крупнейших городах мира, парировал:
Андрей Ерофеев: Возможно, это связано с помещениями. Проблема больших помещений - трудно арендовать помещение под большой проект. Биеннале – это, как правило, некоммерческие проекты. Так Парижскую биеннале передвинули в Лион.
Биеннале связано, так или иначе, с тематизацией. Тот теоретический подход, что мы здесь видим, это пародия. Выспренные и пустые высказывания, если серьезно говорить, надо было бы приглашать… Ну что такое Яра Бубнова – это субпродукт нашей профессии. Я не знаю, почему Иосиф это не делает. Он, конечно, интеллектуально человек сильный, но и он не может справиться с этой волной интеллектуальной демагогии, которой они занимаются… Я бы на его месте пригласил бы Гройса или крупного философа, чтобы этот человек сформировал философскую или социологическую базу, но серьезно. То есть человек, который не издевается сам над собой, как эта компания, которые говорят, давайте посмотрим какие основания, подспудные тенденции, интересы движут нами, когда мы делаем биеннале. И именно это тематизируем как некий общий художественный интерес. Художникам эти внутренние мотивы, которые интересны кураторам, мало интересны.

Вопрос О.С.: Вопрос, который, назрел в нашем разговоре, кажется мне принципиальным. Какой выбор делает московская биеннале как большой проект для России: идеология или рефлексия?
Андрей Ерофеев: Идеология нужна. Ясно, что когда делается огромная выставка, там должны быть проведены какие-то стержни, проложены дорожки…. <Erofeev>

<<Юрий Альберт

Быть или не быть? – так, на мой взгляд, можно озаглавить состоявшуюся на выставке у Юры Альберта беседу. Воображаемое искусство всегда интересней того, что мы можем увидеть в наличности. Альберт – редкий тип художника – максималиста и поэтому для него так же искусство настоящее и современное находятся в конфликте. Тициан – настоящий, а Дюшан, Альберт – это современное искусство. Но Альберт, когда в детстве мечтал быть художником, мечтал стать настоящим художником. Эта детская мечта, вступив в противоречие с реальностью, стала основой творчества Альберта. Так же, Альберт стремится заполнить нишу отсутствующего искусства, того чего нет и чего не хватает. Российскому искусству не хватает много, что было на Западе. Но принципиальной разницы здесь Альберт не видит. Главный вопрос, главная проблема Альберта – как сделать так, чтобы через его современное искусство вспоминалось настоящее. Поэтому ответы Альберта на мои вопросы относительно 2 московской биеннале находились на границе между воображаемым настоящим и существующим современным.

Юрий Альберт: Мне сложно говорить конкретно, я не беру сейчас сопутствующие основному проекту выставки. Параллельные выставки есть очень хорошие. А вот основная программа – такая же, как все остальные имеющие во всем мире биеннале и настолько же скучная. Просто такое средне статистическое современное искусство. Все кураторы по отдельности – умные, острые. Но сам способ, сама структура порождает среднестатистическое курирование. И я не уверен, что у выставленного на биеннале китайского, например, художника есть контекст, потому что отбирается то, что для любого контекста одинаково годится. И это все напоминает выставки в Манеже в 70-х годах – отчетная осенняя выставка молодых художников, где все увешано пейзажиками и людьми труда, такими же среднестатистическими. Я даже не думаю, что это формализовано специально, просто так устроены, особенно у коллективного куратора, мозги, что он автоматически так отбирает. Так устроено сознание, что равномерно размазанное по Башне Федерации искусство получается.

На предложение Альберту вообразить настоящее биеннале, он стал стесняться и сначала сказал, что только он сможет осуществить биеннале, которое он вообразил, но потом поделился своими соображениями, когда я сказала, что это еще один проект к его выставке неосуществленных проектов. Альберт бы сократил количество художников раз в пять и убрал бы все ограничения по возрасту, полу и социальному бэкграунду. Хотелось бы и звезд увидеть не как отдельные проекты, а как участников биеннале. Кунст, Херст, Мезе очень бы оживили биеннале.

Понятно, есть финансовые ограничения, идеологические, но кураторы бояться приглашать известных художников, перешедших уже на следующий уровень. Пока же биеннале оказывается узкопрофессиональным мероприятием, на котором художника выбирают на следующую такую же выставку, но в другой части света. Так они будут кочевать с биеннале на биеннале, пока не выйдут на следующий уровень, но не из-за того, что они участвовали во многих биеннале, а когда сделают хороший проект. (Albert)

<<Юрий Лейдерман.

С Юрием Лейдерманом разговор был коротким, так как состоялся во время монтажа выставки в Башни Федерации. Его пессимизм как относительно мосовской биеннале, так и в оценке сегодняшних общественных настроений, возможно, демонстрирует связь реакции с абстракцией.
Вопрос О.С.: Как ты ощущаешь себя в этой системе?
Юрий Лейдерман: Я себя в этой системе никак не ощущаю. Я делаю то, что мне интересно. Я использую эту систему, так же как она меня использует. Это нормально. Она меня раздражает, когда я вижу ее тупость и верхоглядство, но другой системы, другого глобуса у нас нет.
Реплика О.С.: Но, твоим работам всегда была присуща рефлексия. Это их основная составная черта.
Юрий Лейдерман: Я с этим покончил. Много лет как с этим покончил. Во всяком случае, рефлексия по поводу системы меня не интересует. Там и так все понятно.
Вопрос О.С.: Но разве ты не предлагаешь рассмотреть социальное явление в своей работе здесь, на московской биеннале, когда сажаешь афроамериканцев смотреть телевизионную передачу о политических событиях в Одессе?
Юрий Лейдерман: Я делаю абстрактные композиции.
Вопрос О.С.: Чистое эстетическое созерцание?
Да, в конечном счете. Но чтобы его созерцать, нужно какого-то посадить, для этого нужна биеннале.
Вопрос ОС: А где, ты считаешь, было бы правильно проводить биеннале в Москве?
Юрий Лейдерман: Ее вообще не надо проводить в Москве. Она ничего не прибавляет и ничего не убавляет. Конечно, для социально-политической и культурной ситуации в Москве - это хорошо, как олимпиада или чемпионат по футболу. Это дает людям рабочие места.
Вопрос О.С.: Это так символично – вокруг ходят люди в касках, которым строительство Башни Федерации, как и биеннале обеспечивает рабочие места.
Юрий Лейдерман: Ну да, ну да. Символично, как все здесь. Посмотри на это здание, что можно про это сказать? Шедевром архитектуры эта штука явно не является. Такая смесь Шанхая с Нижним Новгородом. Такие штуки строят везде, по всему миру.
Вопрос О.С. : Как бы ты сформулировал основную тенденцию Западного сознания?

Юрий Лейдерман: Доминанта западного сознания - некая форма консерватизма, которая усиливается, и люди все больше хотят думать о прошлом и все меньше о будущем. Жить комфортно сегодняшним днем. Регресс. Зачем летать на Юпитер, на Сатурн? Наблюдается такая вот усталость от будущего.
<Leiderman>

<<Лекция приуроченная к открытию выставки Вали Экспорт.

Свой Доклад«Исполнение искусства или понятие “отнятие”» Кети Чухров начала с определения современной политической ситуации.
Отнятие - это важное понятие в философии Жижека и Бадью. Отнятие, когда действия одного человека могут изменить политическую среду полиса. Именно это явились основной коннотацией критики. Все мы знаем, что рынок, капитализм трактуются как явления отрицательные. Художник и арт критик и даже система институций критикуют их. Эта критика до сих пор была левоориентированной. Сегодня во многих странах, в виду миграционных процессов и радикальных геополитических изменений эта критика приобретает радикально правый или даже фундаменталистский характер. Возникли призывы к симулятивным ритуалам еще не считываемым рынком.

Гуманистические устремления новой буржуазии. Новая элита в России и на Западе называет себя авангардом прогрессивного мышления и берет на себя функцию прогрессивного политического и социального строительство. В России буржуазия еще не является автономной социальной силой, а лишь формируется. Новая расстановка ролей левых и правых сил в гуманитарном строительстве. Именно в этой ситуации, становится важным определить направление этического и эстетического поиска художника, который детерминирован прагматизмом правящих структур. Вали Экспорт тот художник, который пытается отменить не только логику художественной системы, но и постмодернистский способ заигрывания с социальными темами. (В начале записи небольшой диалог Давида Риффа и Вали Экспорт на немецком). (Export2)

<<АРТФон - 17 с Оксаной Саркисян.  17 декабря 2006.  Полифония больших идей.  Выступления на конференции в Третьяковкой галерее художника Николая Полисского и председателя правления фонда Метафутуризм Александра Погорельского, конференция в ГЦСИ читающего Маркса Дмитрия Гутова.

<<АРТФон - 16 с Оксаной Саркисян.  13 ноября 2006.  Страсти. Вопросы, попадающие в сферу интересов религиозных институтов, продолжают оставаться острыми углами в современном художественном дискурсе.  

<<АРТФон - 15 с Оксаной Саркисян.  31 октября 2006.  Когда деревья были маленькими. О проблемах молодых художников высказывались Фаина Балаховская, Нелли Подгорская (Айдан галерея), Владимир Овчаренко (Риджина), Марат Гельман (галерея Гельмана), Елена Селина (галерея XL), Дарья Пыркина и Ирина Горлова (ГЦСИ, кураторы проекта «Стой! Кто идет?»), а так же сами молодые художники: Юлия Жданова, Аня Орехова, Виктория Ломаско, Диана Мачулина, Леший и Максим Роганов из группы «Наливка-запеканка», Иван Бражкин.

<<АРТФон - 14 с Оксаной Саркисян. 21 сентября 2006.  Пресса о процессах. Интервью с Никитой Алексеевым (газета РУ), Ирой Кулик (Коммерсант), Андреем Ковалевым (Московское Время), Фаиной Балаховской (Time Out) и Виктором Мизиано (Художественный журнал).

<<АРТФон - 13 с Оксаной Саркисян. 30 мая 2006. Другой и его безумный двойник.  Презентация книги «Другое искусство» - выступления Л. Бажанова, И. Алпатовой, Е. Барабанова, Н. Котрелева, интервью с Ю. Пластининым. Празднование юбилея Третьяковской галереи – фонограмма торжественной части, интервью В. Колейчука. Е. Деготь, А. Ковалева, Е. Барабанова, реплики А. Брусиловского и Д. Пригова. 

<<АРТФон - 12 с Оксаной Саркисян. 2 мая 2006.  АРХИапрель. Лекции Ю. Аввакумова, И. Зангелиса, запись «Московской декларации о сохранении культурного наследия ХХ века», реплики Д. Саркисяна, И. Бакштейна, Ирины Горловой и Кирилла Асса.

<<АРТФон - 11 с Оксаной Саркисян. 11 апреля 2006.  Учиться, учиться и учиться! Вопросы образования  имеют первостепенное значение в современном информационном обществе. Обладать информацией - значит иметь первоначальный капитал. Интервью с Иосифом Бакштейном и Александром Соколовым, выступления Сергея Земляного, Майкла Хардта и Антонио Негри.

<<АРТФон - 10 с Оксаной Саркисян. 13 марта 2006.  Работа над комплексами. Прямой связи между государственной премией Инновация, обсуждением российского блокбастера «Дневной дозор» Павлом Пеперштейном и выходом новой версии легендарного советского фильма «Волга Волга2», на первый взгляд, нет. Но на этих событиях современное российское искусство обсуждалось в исторической перспективе.

<<АРТФон - 9 с Оксаной Саркисян. 27 февраля 2006.  Грани формального. Открытие фонда 26 января 2005 было приурочено к эпохальному, с точки зрения вдохновителя мероприятия Дмитрия Гутова, событию -  посещению в 1937 году Сталиным, Молотовым и Ждановым оперы «Леди Магбет Nского уезда» и  было посвящено статье «Сумбур вместо музыки». Дискуссия Formalism Forever раскрыла  исторический  пласт, в котором эстетическое стало политическим и презентовала новый фонд современного искусства.   

<<АРТФон - 8 с Оксаной Саркисян. 28 декабря 2005.  Прописные истины. Выступления в Третьяковской галерее Дмитрия Пригова, Владимира Дубосарского, психолога Третьяковской галереи. Интервью с Александрой Обуховой, Сергеем Бугаевым Африкой. Реплика пожилой женщины.

<<АРТФон - 7 с Оксаной Саркисян. 8 декабря 2005.  Диспозиция. Интервью о их политических взглядах с художниками Константином Звездочотовым, Леонидом Тишковым, группой АЕС, Никитой Алексеевым, Андреем Филипповым, Андреем Монастырским, Борисом Орловым, Дмитрием Приговым, Николаем Полисским, Сергеем Шутовым, Александром Савко, группой Синие носы. Разговор с Сергеем Братковым и Сергеем Шеховцовым.

<<АРТФон - 6 с Оксаной Саркисян. 17 ноября 2005.  Видео не видео. Исчезновение видеоарта , визитная карточка, динамическая проекция, видики крутятся, to day - фестиваль, романтика, антиутопия техно искусства.

<<АРТФон - 5 с Оксаной Саркисян. 9 ноября 2005.  Парад политического искусства.
Записи лекций Анатолия Осмоловского «Осень авангарда», круглого стола проекта «Интернационал», запись чтений «Привет, оружие!? Общество, искусство и война в современную эпоху», интервью с директором Сахаровского центра Самодуровым.

<<АРТФон - 4 с Оксаной Саркисян. 14 октября 2005. Время некоммерческих структур ? 
Фонд "Современный город", радикальные перемены в Московском центре искусств на Неглинной, экономическая база некоммерческого искусства, «Стой! кто идет» из Франции, Вены, Германии, Испании, Аргентины и церетелиевской школы искусств.

<<АРТФон - 3 с Оксаной Саркисян. 28 сентября 2005.  В люди.  Россия! - ? Социалистический идеализм. Ангелы истории. Разминка перед настоящей карьерой.
Интервью с Виталием Пацюковым, куратором выставки «Социалистический идеализм» Екатериной Деготь, куратором дома фотографии Екатериной Кондраниной, Олегом Куликом, Андреем Монастырским, Сергеем Братковым, реплика Ирины Кориной.

<<АРТФон - 2 с Оксаной Саркисян. 14 сентября 2005. POP инъекция. В совпадении двух выставок открывшихся параллельно в Третьяковской галереи, «Энди Уорхол: художник современной жизни» и «Русский поп арт», несомненно, присутствуют элементы музейной политики. Во многом  провокационное и радикальное название выставки "Русский поп-арт", которая сама по себе оказалась ярким и интересным проектом,  призвано вызвать широкое обсуждение проблем русского искусства, и создает предпосылки для серьезного искусствоведческого дискурса