http://www.youtube.com/watch?v=3KrGDeYSGQM&NR=1

"Дьявол, Революция, Онанизм!"
Дмитрий Пименов

Ещё недавно нужно было, вглядываясь вдаль, с трудом различать новые формы действия в среде протеста. Сегодня, когда толпа собирается на центральных площадях Москвы, привлекая к себе всеобщее внимание, кажется, что нужно просто участвовать в этом и внимательно следить за происходящим. Чего стоят только транспаранты, самостоятельно изготовленные участниками митингов, костюмы, которые они сконструировали для последнего из них! Городские площади стали местом кипящего народного креатива. Дело не в том, что люди пришли на площади, чтобы выразить нечто определённое. Да, есть недовольство, которое привело их сюда, но дело в том, что на площадях достоянием общего теперь может стать то, что до сих пор бродило где-то внутри тусовок, семей, внутри индивидуализированных существ. Политика и искусство нашли друг друга? 

Но нет! Даже если творчество происходит среди народных волнений, различия между искусством и креативом не теряют значения. Скорее наоборот, приобретают его в полной мере. Креатив может найти только свою политтехнологию. И первый и вторая не страдают в оцеплении полиции, и первый и вторая являются общим Спектаклем http://www.youtube.com/watch?v=zA38vHZOEw8&feature=share, с которого начинается движение. Формам политики и искусства, рождающим новое общее, формам политического искусства, ещё только предстоит возникнуть. Сейчас художники и активисты, как и все остальные, ищут новые способы действий http://www.youtube.com/watch?v=SzlTObofMYA&feature=youtu.be и нужно будет пробовать ещё и ещё, чтобы найти те способы, которые способны что-то менять.  

Единственным состоявшимся в народном скоплении 10 декабря, состоявшимся и в художественном и в политическом измерении жестом, известным мне, стала акция человека, похожего на провокатора, которого, в качестве такового и запечатлела одна из присутствовавших на митинге камер. Ожидание митинга было полно и настороженным ожиданием провокаций. Накануне в интернете даже появилась каким-то образом попавшая в распоряжение редакции БГ подробная инструкция провокатору. Остаётся только аплодировать оператору, который, оказавшись в нужное время в нужном месте, не упустил свой и наш шанс. Только ему посчастливилось сделать видимым для всех нас этого скрытного уличного антигероя, тем более ожидаемого всеми. И вот, благодаря нашему оператору можно видеть то, чего мы так ждали и так опасались увидеть.  Мы можем даже внимательно разглядеть повадки провокатора, хитрые уловки и коварные приёмы, призванные дезориентировать нейтрализовавших его сознательных граждан, чтобы снова покинуть сцену и остаться скрытым. Мы можем послушать, что говорят люди вокруг, что говорят двое сидящих на провокаторе верхом молодых мужчин и что говорит Он. Наконец, можно внимательно разглядеть его лицо http://www.youtube.com/watch?v=qeuZ2FR5j64.

Выходка! 

Без сомнения, единственным провокатором, пойманным на митинге 10 декабря, оказался авангардный писатель и радикальный акционист Дмитрий Пименов. В 1999 он взял на себя ответственность  за теракт в торговом комплексе под Манежкой. Перед этим в издательстве «Гилея» вышел его роман «МУТЬРЕВОЛЮЦИЯ» http://www.guelman.ru/pimenov/myt.htm , радикальный роман с повседневностью. Этот текст свидетельствовал словами своего собственного персонажа о его реальном существовании. Он стал свидетельством того многообразного потока, который, то набирая скорость, то снова останавливаясь, мчится по ту сторону личного местоимения первого лица, размечая ландшафт романного текста. Роман стал свидетельством путешествия своего литературного персонажа в обыденной жизни. Путешествия настолько радикального и преисполненного завораживающего наслаждения неизвестным, провокацией неизвестного, насколько это только позволяла повседневность 90-х. Последней выходкой Пименова слал микросалют Горбачёву во время посещения экс-президентом СССР ярмарки Non/Fiction в 2008 году в Центральном Доме Художника. 

И вот, в начале 10-х улицы снова ожили, в реальности снова появилась площадная политика и привнесённые ей в реальность непредсказуемость и неоднозначность. Дмитрий Пименов снова оказался – как он сам как-то выразился – в «питательной среде». То, что он сделал, это даже не акционизм. В противостоянии искусству как конвенции Пименов радикальнее большинства акционистов 90-х, 00-х и 10-х. Последний из московского сообщества 90-х (не считая Бренера) он не улыбается кураторам и не упускает возможности нарушать общие нормы приличия и, в особенности, принятый среди работников культуры этикет. Это искусство жизни. Выходка! Однажды он назвал это – отличая от акционизма – life art.  

То, что снял оператор, есть настоящая кинематографическая сцена. Но снята она, произошла она не на съемочной площадке, а на улице, в ситуации митинга. И если мы видим на этом ролике характерного провокатора, как исключённую из кольца солидарности из-за своих радикально отличных и скрытых от большинства присутствующих замыслов, беспринципную, хитрую личность, готовую, играя на чувстве сострадания сограждан, вырваться из их крепких объятий… То не столько потому, что Пименов заметил перед собой камеру, а потому, что, если толпа называет его провокатором, то он готов стать им, стать характерным провокатором, которого он в этот момент создаёт как писатель и житель. Стать для того, чтобы осуществить свою страсть соединения искусства и жизни. Страсть воплощения в повседневной жизни всех невероятных возможностей жизни в искусстве. Страсть к неизвестному, вопреки принятию данных социальных ролей. Страсть воплощения некой, любой кинематографической роли, бытия в абсолютном меньшинстве, вопреки стремлению быть в большинстве, вопреки стремлению быть как все. И главное, он действительно не хотел оказаться в милиции.

Искусство прямого действия

То, что существенно отличает это жизненное действие от акционизма, это проблема документации. Вот одна из важнейших акций первой волны Московского акционизма «Я не сын Бога» Олега Мавромати. Распятие перед камерами, спектакль, созданный из жеста самоуничтожения.  Мавромати действительно включает в свой замысел документацию, а не пытается создать хорошую «картинку», идя у документации на поводу. Это ему удаётся благодаря включению микрофонов и камер в само изображение акции. Так он обнажает проблему репрезентации, делая её частью своего нарратива. Он заставляет средства репрезентации, выполняя свою работу, заняться саморазоблачением, поскольку их готовность транслировать всё что угодно становится очевидной. Подобные этические проблемы радикально поставлены в известной работе Альфредо Джаара, рассказывающей реальную историю о журналисте, снявшем в Африке один прекрасный кадр, стоивший его модели нескольких мгновений ужаса, а самому журналисту жизни. В ситуации, в которой к маленькому мальчику, угрожая ему, подбирается стервятник, журналист не бросился на помощь сразу, перед этим он улучил момент, чтобы сделать свой знаменитый снимок. За что был подвергнут публичной критике, доведшей его, в конце концов, до самоубийства.

Мавромати не идёт на поводу у репрезентации, но видно, что вся его акция захвачена репрезентацией, стремлением создать изображение, пусть даже и ставящее под сомнение собственное право на существование. Пименов действует радикальнее, он не приглашает фотографов, он действует так, чтобы созданная его действиями ситуация имела эффект здесь и сейчас. Без камер. И если эффект будет значительным, то найдутся и комментаторы и документаторы. Пименов действует вне рамок жанра или формата, он производит эффекты прямо между людьми. Он не создаёт картинки для последующего потребления в художественных пространствах.

Но вся эта сцена с «провокатором», очертившая соцреалистические контуры нашего повседневного Спектакля, всего лишь побочный эффект действий Пименова. Нужно понять, почему он оказался на земле и за что его предлагали скинуть в реку. Пименов «срывал удостоверения прессы и шнуры камер», – как любезно доложил один из присутствующих. После этого он был почти единодушно признан провокатором, брошен на асфальт и двое мужчин уселись у него на спине не давая встать. Остальные столпились вокруг, как это обычно бывает во время уличного происшествия. После того, как Пименов был сдан подошедшему полицейскому, толпа проводила его, скандируя: «провокатор, провокатор».

Действовать против репрезентации 

Действия Пименова достаточно ясны. Я вижу в этом жест против захвата события митинга его видео-трансляцией, против захвата жизни её представлением в медиа или в парламенте. Слишком часто средства трансляции информации, сами превращаясь из средства в цель, служат оправданием любого уличного события, придавая ему общепризнанный статус политического. Но в то же время, лишают его политического потенциала. Поскольку политический эффект не производится посредством видеокамер (служащих лишь средством распространения), а требует непосредственного взаимодействия сторон.  

Проблема репрезентации в поле искусства не кажется сегодня такой острой потому, что почти никто не видит альтернативы искусству как фабрике репрезентации.

Искусство стало одной из деталей в большой машине репрезентативной демократии, выстраивающей пространство общего как один монолитный Спектакль, который можно только приватизировать в частном потреблении жизни. Сегодня, когда проблема политической репрезентации вновь демонстрирует нам свои тошнотворные и монструозные формы, требуя разрешения, проблема репрезентации в искусстве требует разрешения вслед. 

Встреча политической и художественной репрезентации происходит сейчас в пространстве митингов. Десятки тысяч людей выходят на площадь в возмущении манипуляциями официальных властей. Молодёжь получает первый опыт политики, начинает разбираться в том, как политика работает в связи с их собственными поступками. Теперь у нас есть шанс сделать политику такой, какой мы изобретём её. Но группа организаторов митинга сооружает здесь свою сцену и садится на уши манифестантам. Конструирует сцену своего электорального шоу http://www.youtube.com/watch?v=zA38vHZOEw8&feature=share и пытается выдать себя за представителей пришедших на площадь людей. А тем временем репрессии продолжаются, активистов продолжают бросать в тюрьмы почти каждый день. 

Возможна ли другая встреча политики и искусства в пространстве городского собрания? Можем ли мы сказать, что в жесте Пименова такая встреча осуществилась? 

Да, потому что его двойной «художественный жест» состоялся, и он стал частью политического события, частью политики сообщества, занявшего городскую площадь, чтобы сделать её публичным пространством. Этот жест создал ситуацию, фрагмент этой публичности. И если жест создаёт пространство совместности в моменты политической ситуации, то это и есть политическое искусство http://www.youtube.com/watch?v=qeuZ2FR5j64  

Нет, потому что его жест остался непонятым для его непосредственных участников. Потому что он действовал в парадигме акциониста 90-х: героя-одиночки, противопоставляющего себя толпе. Политическое действие одиночки, как и романтическое противопоставление себя народу, ещё раз показали свою несостоятельность и беспомощность на улице. Чтобы избавиться от поэтики и политики мученичества, нужно преодолеть две эти черты акционизма 90-х. Нужно по новому открыть опыт коллективных действий, раскрывающих групповые границы и больше не противопоставляющих себя уличному собранию, потому что только в спонтанном действии коллектива мы можем обрести то могущество, которое завтра противопоставим власти Спектакля демократии.

<Авдей, Прага, панк. 2003. 27 октября 2008>

<Берлинская выставка «Неповиновение» Авдея Тер-Оганьяна и Зои Черкасской (2-18 ноября, 2007), объединившихся в под названием «Новый дискурс» – это проблематизирующая артистическая реакция на современное состояние художественной системы.

<"Мой частный город Россия". О только что завершившейся выставке Павла Пепперштейна в галерее Риджина. Поскольку выставка далеко не ординарная, то у Павла Микитенко появился повод порассуждать об определённой тенденции, всё отчётливей проявляющейся в нашем искусстве>

<"Школа манифестации". Анализ результатов работы Давида Тер-Оганьяна и Ильи Будрайтскиса в Бурже в октябре 2007. Павел Микитенко. 15 января 2008>