1. Почему актуален этот фрагмент Беньямина?

2. Предыстория – Маркс.

3. Структура и основные тезисы фрагмента Беньямина.

4. Современные интерпретации

Это только первый «срез» этого фрагмента, и, конечно, трудно претендовать на его исчерпывающую интерпретацию.

1. Почему актуален этот фрагмент Беньямина? 

Даже до всякого ознакомления с текстом Беньямина, можно предварительно сказать, что актуальной тему, заданную Беньямином, делает современная глобальная ситуация, когда капитализм признается «безальтернативным». Капитализм стал «абсолютным», поскольку у него нет «Другого» (каким в свое время был советский проект). Его апологеты отметают любую критику, ссылаясь на трагический опыт радикальных альтернатив общественного развития в XX веке. Зачастую они объявляют любую альтернативу – прежде всего, коммунизм – «религией», т.е. чем-то, основанным не на интеллектуальных и реализуемых предпосылках, а на вере, фантазии и утопии.  

Но не стал ли религией сам капитализм? Со всеми его многочисленными проблемами (бедность, неравенство, разрушение экосферы и т.д.) капиталистическое общество сейчас признается «меньшим злом» – по сравнению с пугающей тенью «тоталитарного прошлого». Между тем, «меньшее зло» (malum necessarium) – понятие скорее теологическое. Разбор проблемы зла и оправдание бога – теодицея – была, как известно, одним из «жанров» теологии. 

В этом – актуальность чтения текста Беньямина сейчас, как инструмента анализа неолиберализма (см. далее).   

2. Предыстория – Маркс, Вебер. 

1) Маркс в начале «Немецкой идеологии» пишет:

«Вся немецкая философская критика от Штрауса до Штирнера ограничивается критикой религиозных представлений. … Весь прогресс заключался в том, что мнимо господствующие метафизические, политические, правовые, моральные и иные представления также сводились к области религиозных, или теологических, представлений, да еще в том, что политическое, правовое, моральное сознание объявлялось религиозным, или теологическим, сознанием, а политический, правовой, моральный человек – в последнем счете "человек вообще" – провозглашался религиозным человеком. Господство религии предполагалось заранее. Мало-помалу всякое господствующее отношение стало объявляться религиозным отношением и превращалось в культ – культ права, культ государства и т.п. Повсюду фигурировали только догматы и вера в догматы. …  

Старогегельянцы считали, что ими все понято, коль скоро подведено под ту или иную гегелевскую логическую категорию. Младогегельянцы все критиковали, подставляя повсюду религиозные представления или объявляя все теологическим. …  

Так как у этих младогегельянцев представления, мысли, понятия, вообще продукты сознания, превращенного ими в нечто самостоятельное, считаются настоящими оковами людей – совершенно так же, как у старогегельянцев они объявляются истинными скрепами человеческого общества, – то становится понятным, что младогегельянцам только против этих иллюзий сознания и надлежит вести борьбу». 

Маркс, таким образом, еще в 19 веке критиковал позицию некоторых современных ему мыслителей, которые видели во всем некий «культ», религиозные представления. Задачу критики они сводили к разрушению этих иллюзий. Маркс же считал эту критику недостаточной, поскольку речь идет о представлениях, а не о реальных условиях, которые их и производят.  

Но, как мы увидим, у Беньямина все сложнее:  

– во-первых, речь у него не о представлениях, не о идеях, а как раз о практиках. Вот в чем проблема.  

–  во-вторых, это не культ государства, семьи и тд, а сама «система» (то есть капитализм) интерпретируется как культ.  

2) Следует обратить внимание на термин «капитализм», который присутствует у Беньямина. Известно, что английский экономист Дэвид Риккардо впервые употребил термин «капитализм».  

Но «капитализма» – нет в «Капитале», есть только прилагательное «капиталистический» (общество, производство). Термин «капитализм» несистематически – только 2 раза – упоминается во втором томе «Капитала». Этот термин начинает систематически употребляться у В. Зомбарта «Современный капитализм» (1906), и у Вебера «Протестантская этика и дух капитализма» (1904). Он кодифицируется не у марксистов, а, скорее, у их оппонентов, каковыми были Зомбарт и Вебер.  

Собственно, Беньямин опирается на это позднее значение. Эта кодификация связана именно с неким «отсутствием альтернативы». У Беньямина в тексте «Капитализм как религия» присуствует некое пессимистическое «нет выхода».

3. Структура и тезис фрагмента Беньямина. 

1. Название 

Как указывают комментаторы, название фрагмента заимствовано из книги Эрнста Блоха «Томас Мюнцер, теолог революции» (1921). В конце главы о Кальвине Блох замечает, что доктрина женевского реформатора «полностью разрушает» христианство, возводит капитализм в ранг религии [Kapitalismus als Religion] и делает его «церковью Маммоны» (в более позднем издании – «церковью Сатаны»).  

Отличие позиции Беньямина – в том, что Блох, описывая капитализм как религию, считает, что капитализм полностью отклонился от христианства. Беньямин, как мы увидем, описывает их отношения по-другому.  

2. Методология, Вебер.  

Текст Беньямина начинается с решительного отвержения знаменитого тезиса Вебера о протестантизме как условии возможности западного капитализма. Но затем Беньямин уклоняется от «грандиозной всеобъемлющей полемики» с Вебером, взамен этого предлагая набросок своих тезисов.  

Смещение, которое вводит Беньямин в тезис Вебера, состоит в следующем: капитализм не обусловлен протестантизмом (его «этикой»), он и есть религия, но иная, нежели протестантизм (в конце текста она сближается с язычеством). 

У Вебера – установка «нейтрально-ценностная» (Wertfrei), у Беньямина скорее взрывная антикапиталистическая речь. Вебер апеллировал к «бизнес-ментальности» и «этике» Протестантизма (кальвинизма), к аскетика, как обуславливающим саму практику капитализма. Т.е. он развивает взгляд, что капитализм был развит «предпринимательским» духом.  

Беньямин говорит о капитализме как «религиозном явлении». Что здесь понимается под религией у Беньямина? Сначала скорее как общее конвенциональное понятие, которое потом уточняется как «религия культа», структура убеждений и поведения, закона и экономики, которая преследует цель организовать связь вины и долга в сообществе живущих. Т.е. капитализм объясняет, и, тем самым, отчасти облегчает, все «заботы, мучения, беспокойства» виной и долгом, но не избавляет от них, а наоборот, усиливает.  

3. Структура капитализма как религии – черты.  

«Черты капитализма как религии» в тексте Беньямина – это прямая противоположность тезису Вебера о секуляризации, «расколдовывании» мира, которая развивается вместе с капитализмом.  

1) Первая черта капитализма как релгии: это чистая культовая религия. «Во-первых, капитализм – это чистая религия культа, возможно, самая радикальная [das extremste] из всех, что были доныне. Все, что в нем есть, имеет смысл только в непосредственном отношении к этому культу. У него нет особой догматики, теологии. Утилитаризм с этой точки зрения приобретает свою религиозную окраску.  

Т.е. все «утилитарные практики» капитализма (инвестиции, спекуляции, финансовые операции, покупки и продажи товаров) – эквивалентны культовым действиям. В конце фрагмента – Беньямин связывает их с непосредственно практическим язычеством.  

Пример – пост-советская капитализация в 1990-х – описана Пелевиным в культово-религиозных терминах (тайные культы «для избранных», вампиры и пр) .  

2) «Вторая черта, связанная с этой конкретизацией культа, – его перманентная длительность. Капитализм – это отправление некоего культа sans (t)rêve et sans merci. Нет ни одного дня, который не был бы праздничным – в пугающем смысле развертывания всех священнодействий, крайнего напряжения радений».

Sans (t)rêve et sans merci – «Без передышки и снисхождения» (фр.). В тексте рукописи стоит sans rêve, т.е. «без сна (сновидения)», но комментаторы и издатели считают, что Беньямин подразумевал стандартный оборот «sans trêve», т.е. «без передышки». С другой стороны, сон, сновидение, собственно, и есть «передышка». 

В этом смысле рабочая неделя – это одна из ритуальных практик капитализма (ритуалы – связаны с цикличностью). «Капитализм есть «вечное Воскресенье [как день недели]» непрерывного рабочего дня и извлечения прибавочной стоимости», как говорит один из комментаторов текста Беньямина Вернер Хамахер. Это цикличность рабочей недели, когда выходной день – лишь возобновление («воскресенье») нового цикла активности (тут можно вспомнить фильм «День сурка»). Своего рода «автоматическое», механически повторяющееся время. Блох называет это «парадоксальным расслаблением», когда воскресенье (как день недели) – это «мертвое воскресенье», время, когда начинается новый цикл активности.  

У Маркса в «Капитале» есть глава о рабочем дне. Маркс говорит об «имманентном движении капиталистического производства», которое состоит в стремлении к 24 часовому непрерывному производству. Именно сейчас эти тенденции выявились – мы имеем «круглосуточное общество», которое никогда не спит. Это глобальная непрерывная активность финансовых бирж и потоков, инфраструктур, ночная жизнь. Интересно связать с моим собственным исследованием сна и ночной жизни в капиталистической экономике. Это универсальная логика – так, с 91 года, с момента начала «капитализации» в Москве вводится подсветка домов, создается пространство ночной жизни.  

3) Третья черта: вменение долга-вины. «В-третьих, этот культ наделяет виной. Капитализм, возможно, первый случай не искупающего, но наделяющего виной культа. Именно с этого начинается обвальное и чудовищное движение, в которое вовлекается эта религиозная система. Безмерное сознание вины, которое не знает искупления, устремляется к этому культу не для того, чтобы искупить эту вину. А для того, чтобы сделать ее универсальной, вбить в голову это сознание и, в конце концов, и в первую очередь, ввергнуть самого Бога в эту вину, чтобы в итоге пробудить в нем интерес к искуплению. Это искупление не ожидается от самого культа, и не от реформации этой религии, – которая должна была бы, и могла бы держаться за что-то несомненное в себе, – и не в отказе от нее. Все это лежит в сущности того религиозного движения, которым является капитализм, все это держится в нем до самого конца, до полного и окончательного обвинения самого Бога, до того последнего мирового состояния отчаяния, на которое как раз еще надеются. В том и состоит историческая неслыханность капитализма, что религия больше не является преобразованием бытия, но есть его разрушение, превращение в руины [Zertrümmerung]. Это разрастание отчаяния до религиозного состояния мира, от которого-де ожидается исцеление. Трансцендентность Бога пала. Но он не умер, но ввергнут в человеческий удел. Этот переход человеческой планиды через дом отчаяния  в абсолютном одиночестве своего пути и есть тот этос, который определил Ницше. Этот человек – сверхчеловек, который первым начинает осознанно исполнять завет капиталистической религии». 

Следует отметить, что термин Zertrümmerung (раздробление, расщепление, превращение в развалины, руины) появляется в тезисе IX знаменитого текста «О понятии истории» (1939), согласно которому прогресс оставляет за собой руины (Trümmern). Капитализм (как религия), таким образом, есть «руина бытия». Именно в 1921 году Беньямин приобрел работу Пауля Клее «Angelus Novus», которая вдохновляла его в написании «О понятии истории». 

Время и категория вины – Анаксимандр. Прогресс времени – прогресс несправедливости и вины. «Они должны выплачивать пени и быть судимыми за несправедливость в соответствии с ходом времени». Т.е. развитие и падение вещей мира во времени – в соответствии с законом вины и наказания. Непосредственный источник для Беньямина – Герман Коген, неокантианец, один из учителей Беньямина. «История вины» - в более ранних и соседних фрагментах Беньямина – каждый момент настоящего - кредитор будущего, и должник прошлого. Вина и история – каждый момент «виновен», неполон. Вина и судьба.  

Экономика долга и вины. Религиозная практика капитализма к каждому мельчайшему действию приписывается экономический индекс (позднее у М. Фуко мы встретим определение «неолиберализм как «капитализация всей жизни»).  

Радикальность (или экстремальность) этого культа – в его универсальности и интенсивности. Беньямин говорит о «конкретизации» (Konkretion, сращение, стяжение – мед.термин) культа – его связность, вездесущность, он работает как «мускулатура», или как «кость» капиталистического общества.  

В немецком Schuld – вина и долг одновременно, т.е. в психологическом, этическом и экономическом смысле (в русском – эта многозначность есть в слове «долг»).  

Есть экономические, юридические и психологические аспекты долга-вины. Можно говорить об обратимости долга и вины – каждый долг (экономический) предполагает (психологическую) вину, и вина – долг.  

Для кальвинизма – нет никаких магических, ритуальных техник спасения (благодати), т.е. избавления от вины, как в католицизме. Это же касается избавления от долга, задолженности. (Американская модель кредитования, например, и современный ипотечный кризис).  

Бог – та же логика вины-долга, и решения его вернуть (бог как причина самого себя), которая побуждает его вернуть долг, пожертвовав самого себя – себе. Долг Бога может отдать только он сам. «Бог» как чистое отношение к самому себе – есть вина/долг. Как аккумуляция всех долгов людей, за которые он себя и жертвует самому себе.  

Маркс – глава «Капитала» «Так называемое первоначальное накопление». Общественный кредит (частная форма – ипотека) как «кредо капитала». Кредит и кредо – от «верить». Одна из форм умножение капитала («самовозрастание») – это процесс одалживания, который умножает капитал. «Авансированная заработная плата» связана с прибавочной стоимостью и механикой долга.  

Маркс также говорит о «системе общественного кредита». Государственный долг – один из самых сильных рычагов первоначального накопления. Он «наделяет непроизводительные деньги производительной силой и превращает их, таким образом, в капитал, устраняя всякую надобность подвергать их опасностям и затруднениям, и даже с ростовщическими операциями».

Пример: дефолт по госкредитам в России 98 года – как признак первоначального накопления. Т.ж. система международных кредитов. Налоговая система.  

Итак, капитализм как руинирование бытия – его раскол, действие вины-долга. Бог – как вина, долг, т.е. отсутствие Бога.  Нигилизм – тут и Хайдеггер-Ницше. Капитализм как «руина бытия» – замещение «быть» на «иметь»? Это огромная тема, которую мы здесь не сможем охватить.  

4) Черта четвертая: «сокрытие бога». «Ее четвертая особенность состоит в том, что ее Бог должен стать сокрытым; к нему позволено обращаться лишь в зените его виновности.. Этот культ справляется перед неким незрелым божеством; всякое представление, всякая мысль о нем сама по себе оскорбляет тайну его зрелости.» 

«Секрет» вины и долга. Отсюда же далее – далее Фрейд и бессознательное.  

4. Капитализм и основополагающие дискурсивности. 

1) Ницше. «Этот переход человеческой планиды через дом отчаяния  в абсолютном одиночестве своего пути и есть тот этос, который определил Ницше. Этот человек – сверхчеловек, который первым начинает осознанно исполнять завет капиталистической религии. … Этот тип капиталистического религиозного мышления находит себе великолепное выражение в философии Ницше. Мысль о сверхчеловеке основывает апокалипсический «прыжок» не на обращении [Umkehr], искуплении, очищении, покаянии, а на мнимо устойчивом, находящемся в предельном напряжении, взрывном, дискретном усилении [Steigerung]. Сверхчеловек есть исторический человек, который грядет без всякого обращения, снисходящего с небес. Ницше предвосхитил это разрушение небес через усиление мощи человеческого, которое есть и остается религиозным (и для Ницше тоже) вменением вины.»  

Сверхчеловек – из «Заратустры», но в «Генеалогии морали» Ницше как раз обыгрывает отношения долга – вины, Бог одалживает свое «жертвоприношение» и тд.  

Капитализм как «судьба» в смысле Ницше? «Моя формула для величия человека есть amor fati:  не хотеть ничего  другого  ни  впереди,  ни  позади,  ни  во  веки вечные.  Не  только переносить  необходимость, но и не скрывать  её - всякий идеализм есть  ложь перед необходимостью, - любить её...»   

Интерпретация Ницше в этом тексте Беньямина остается довольно темной и амбивалентной. Известно, что Ницше прямо критиковал христианские «ценности» вины, истолковывая их через понятие ressentiment’a (озлобленности, рабской реактивности). Можно попытаться понять Беньямина через ряд мотивов, которые он указывает в тексте. Во-первых, это «раздробление» бытия, которое производит капиталистическая религия (исключительность, изоляция сверхчеловека по отношению к бытию). Во-вторых, даже отказываясь ставить вопрос вины, сверхчеловек как выражение «культа» бесконечной мощи и экспансии, воспроизводит логику «самовозрастания» капитала (и долга-вины). 

2) Фрейд. «Теория Фрейда также относится к господству священников этого культа. Она продумана вполне капиталистически. Вытесненное, это греховное представление, происходит из глубочайшей и еще слабо выявленной аналогии с капиталом, прибыль которому приносит преисподняя бессознательного». 

3) Маркс. «И, сходным образом, Маркс. Капитализм, который отказывается менять свой курс, с процентами и процентами процентов, и становится социализмом как некоторой функцией вины [долга] (стоит вдуматься в демоническую двусмысленность этого понятия)».  

Известно, что в 1921 году Беньямин еще не «обратился» в марксизм, и не выделял Маркса как первостепенного мыслителя, хотя испытывал левые симпатии, изучал социалистическую литературу, интересовался анархизмом и т.д. На тот момент Беньямин считал, что марксизм остается в пределах категорий «капитализма как религии», поскольку предполагает социализм как лишь трансформацию капитализма, через централизацию производства и финансовой сферы, т.е., в конечном счете, как получение «процентов», «оборотов» с капитализма в целом. Отношение Беньямина к Марксу радикально изменилось вскоре после прочтения «Истории и классового сознания» Г. Лукача в 1924 году. 

5. Капитализм, христианство и язычество. Капитализм как религия сингулярности 

«На Западе капитализм (он должен обнаруживаться не в одном только кальвинизме, но также и в остальных правоверных христианских течениях) развивался по отношению к христианству паразитически – таким образом, что достиг момента, когда в главном его [т.е. христианства ] история есть история его паразита, капитализма». 

Функция паразита – капитал у Маркса. Фигура «вампира» как мертвый, овеществленный труд – постоянная метафора у Маркса. Вампир связан также с религиозными-оккультными представлениями.  

Конец фрагмента Беньямина: 

«Это приводит нас к признанию капитализма как религии. При этом мы ясно представляем себе, что изначальное язычество, несомненно, ближе всего к этой религии, понятой не как некий «высокий», «моральный» интерес, а как нечто непосредственное, практическое. Другими словами, [эта религия] также мало относится к тому, как обычно представляют сегодняшний капитализм в его «идеальной» или «трансцендентной» природе. Она гораздо больше относится к нерелигиозному индивиду или индивиду-иноверцу, видя свою с ним общность в точном смысле не подлежащего сомнению членства, так же как сегодняшняя буржуазия видит эту несомненную принадлежность [к своему классу] в своих кровных родственниках». 

Здесь можно воспользоваться схемой Алена Бадью из книги «Бытие и событие». Бадью, исходя из теории множеств, различает членство и включенность. «Капиталистическая религия» - это религия практического членства, а не включенности в репрезентацию, т.е. это не «духовное вовлечение».  

В теории множеств различается членство [membership] и включенность [inclusion]. Термин может быть включен в множество, не будучи его членом. Бадью сопоставляет членство с «презентацией», а включенность – с «репрезентацией». Термин является элементом, членом ситуации (в политическом плане – это отдельные индивиды, постольку, поскольку они принадлежат к обществу). С другой стороны, термин может быть включен в ситуацию, когда он представлен в некой мета-структуре (например, государстве), в которой специфичность этой ситуации исчисляется через единичный термин (идивиды – постольку, поскольку они сгруппированы государством в классы или «электораты»). Бадью определяет термин как «нормальный», когда он одновременно является ее участником, и одновременно «включен» в вышеуказанном смысле, как «избыточный» – когда он включен (репрезентирован), но не является участником ситуации (не презентирован), как «сингулярный», когда он является частью ситуации, но не репрезентирован (элемент, но не включенный в мета-структуру репрезентации).  

Если следовать схеме Бадью и мысли Беньямина, то «капиталистическая религия» – это религия сингулярности, сингулярная религия, религия презентации без репрезентации (догмы).  

4. Современные интерпретации 

1) Агамбен (в тексте «Похвала профанации»).  

Профанация – это ритуал, в котором производится возвращение в повседневный обиход того, что  было выведено из человеческого обращения, употребления (например, посвящено богам). Его примитивной формой является, например, касание, а более сложной – всевозможные игры, который являются инверсиями религиозных церемоний.  

Секуляризация – скорее вытеснение сакрального, силы которого продолжают действовать в политике и повседневной жизни (так, система суверенной власти является проекцией христианской теологии в устройство «земной» жизни). Профанация же мыслится как нейтрализация того, что профанируется, и возвращение того, что было «конфисковано» властью сакрального (или властью как таковой).  

В созвездии идей Беньямина Агамбен подчеркивает именно принцип обособления. Капитализм – это чистый, формальный культ, в котором важна сама структура обособления, и не важно, что обособляется (священное от профанного, вещи и люди друг от друга и т.д.): «Абсолютная и неустанная профанация теперь совпадает с такой же пустой и совершенной сакрализацией». Именно это чистое обособление и образует специфическую область потребления и зрелища, в котором вещи и тела отделяются от самих себя, так что их, по сути, невозможно употребить, поскольку процедура профанации приостановлена. Это состояние вещей и тел Агамбен называет «средствами без целей», т.е. без использования, употребления. Это касается и некоторых высших человеческих способностей, например, лингвистической. Так, современная власть уже не используют язык как средство пропаганды, а скорее обособляет его в сферу медиа-спектакля, нейтрализуя его способность к критике, т.е. к десакрализации, профанированию, и оставляя лишь функцию прославления.  

Этот культ имеет собственную минималистическую догматику и таинство («невидимая рука рынка», «священное право частной собственности»), свои храмы (супермаркет, музей), свои ритуалы, иконы и литургии (реклама, поп-звезды, медиа-спектакль) . Если развивать Беньямина и Агамбена, здесь напрашивается и некая критическая генеалогия «священного права частной собственности». Первым «собственником» всех вещей мыслился бог (отсюда «священность» природы у древних). Затем происходит секуляризация вещей мира как передача «священного права собственности» отдельным людям, в которой, однако, сохраняются – позор для либерального прогрессизма! – все религиозные значения этого политико-юридического комплекса. Коммунистическая экспроприация собственности и должна стать ее истинной профанацией, а не секуляризацией! Вспомним, что при СССР теологическая структура собственности, похоже, сохранялась в государстве.  

2) Проблема неолиберализма.  

1980-2000 – время господства так называемого неолиберализма как «веры» в свободный рынок, который регулируется автономно, естественно, сам по себе.  

Сейчас – «абсолютный» капитализм – как окостеневший, ритуализированный (рутина шоппинга и пр). Неолиберализм – отличие от беньяминовского понимания капитализма в том, что появляется и догматика – экономическая доктрина «свободного рынка».  

Неолиберализм – это окончательная кодификация капитализма. «Капитализация жизни» (М.Фуко) как определение неолиберализма.  

Пример долга как Schuld в неолиберальной экономике – кредиты, современный ипотечный кризис в США.  

Аскетические практики, отказ от потребления – также в рамках «капитализма как религии», поскольку вменяют вину. 

Сейчас мы наблюдаем также «техно-культ», культ технологий.  

3) Переход от макро-религий – к микро.  

От теологических дискурсов – к «практическим культам». Как и власть у Фуко. Но – иранская революция – как соединение микро- и макро, своего рода «чрезвычайное положение» в религии.  

Макро-религия «умирает», но распространяется в микроформах, как сеть культовых практик, по всему обществу. Анализ тотемизма у Фрейда – религия как обсессия «повседневной жизни».  

4) «Карго-культы» нового русского капитализма

Для локальной ситуации важно – Карго-культы (карго – груз) – во время второй мировой войны. Понятие этнологов. Связано с вторжением «западных» товаров. Например, поклонение самолетам у островитян Тамаго, т.е. самой товарной оболочке, фетишу. Буквальная реализация товарного фетишизма. В России – отчасти та же структура, когда миметируется как раз «религиозно-фетишистская» структура.  

Современное искусство в России – отчасти функционирует как карго-культ. Заимствования (альбомы западного искусства в 70-х и тд).  

«Осторожно, религия!» - это, возможно, не столкновение секулярного сознания с «верующими», а столкновение двух религий - «капиталистической религии» с «фундаментализмом», который также – реакция на нее, на неолиберализм.