ЕЖЕДНЕВНЫЕ
НОВОСТИ ИСКУССТВА@ARTINFO
В МИРЕ
В МОСКВЕ
В РОССИИ
В ПИТЕРЕ В
ИНТЕРНЕТЕ ПЕРИОДИКА
ТЕКСТЫ
НАВИГАТОР
АРТ ЛОНДОН
- РЕПОРТАЖИ ЕЛЕНЫ ЗАЙЦЕВОЙ АРТИКУЛЯЦИЯ
С ДМИТРИЕМ БАРАБАНОВЫМ АРТ
ФОН С ОКСАНОЙ САРКИСЯН МОЛОЧНИКОВ
ИЗ БЕРЛИНА ВЕНСКИЕ
ЗАМЕТКИ ЛЕНЫ ЛАПШИНОЙ SUPREMUS
- ЦЮРИХ ОРГАНАЙЗЕР
ВЕЛИКАНОВ
ЯРМАРКИ
ТЕТЕРИН
НЬЮС ФОТОРЕПОРТАЖИ
АУДИОРЕПОРТАЖИ
УЧЕБА
РАБОТА
КОЛЛЕГИ
АРХИВ
Метафизика Венеции, о пользе Искусства и потайной смысл Бьеннале. Глеб Смирнов |
Если в Рим едут затем, чтобы у руин задуматься о конечности цивилизаций, о
судьбоносных событиях и истоках европейской истории, если во Флоренцию
приезжают для воспитания хорошего вкуса, Венеция
же нужна… непонятно зачем. Сюда приезжаешь то ли за качественной
меланхолией, то ли за безотчетным ликованием, и часто это в одном флаконе.
И честно говоря, здесь не хочется ни вспоминать, ни бегать по музеям. Здесь нечего рассказывать про Дожей, здесь надо только смотреть, разнеживши глаз на мякине прекрасного, и верить. Верить в то, что всё это - правда. Венецию хочется пережить как целое, как событие. Потому что она чудо. Архитектурное, прежде всего: город-амфибия. Гибрид. Не-город. Блажь - колоссальная, монументальная блажь. Кажется, это Кокто острил, что, после Венеции, нужно бы попробовать строить в воздухе. Он хотел сказать, что, воистину, есть в этом городе что-то противоестественное. Дворцы с колоннами, мраморные храмы, колокольни - всё это на нестойкой, зыбкой плёночке воды. Поневоле спохватишься: вот зажмуришь глаза, откроешь - а вдруг исчезнет? Когда говорят, что искусство - это чудо, то это в буквальном значении этого слова, поскольку чудом называется то, что необъяснимо законами природы, или им противоречит. Венеция - образец такого вызова природе, она вся торжество неорганичности и нефункциональности, и стоит и настаивает на своей противоестественности, на культе необязательного, она вся сделана вопреки природе и облицована ненужным мрамором, - воплощенное излишество, сплошное соревнование орнаментов и статуй. Убыльное и бесполезное. И все-таки она почему-то будит в нас уважение ко всему «бесполезному». Которым и является искусство, не так ли? Вот почему в Венецию - как в первостихию искусства - всегда стремились поэты и художники, искать здесь утешения, вдохновения и отдушины. Ибо она наполняет их ликующим сознанием, что есть ещё стихия, которая с ними заодно, что они с Венецией сообщники в заговоре против этого пресного, расколдованного мира. Каждый мало-мальски уважающий себя писатель почёл своим долгом красиво высказаться о Венеции... Кто скажет последнее слово? Да и что ещё остаётся сказать о ней? Ровным счетом ничего, это город Уже Сказанного. Делать нечего, тогда просто пройдемся с ревизией по общим местам. К общим местам принадлежит мнение, будто Венеция - умирает, Венеция город стариков. Пожалуй, действительно, приезжать сюда стоит под старость: этот город - как премия за карьеру и награда за пережитое. Да и прощаться с жизнью тут почему-то легче. Но где старики? Хорошо бы - они тихие. Увы, сей город кишит горластой молодежью: здесь два крупных Университета и художественная Академия. Мёртвый якобы город, типа Помпеи?… Ах, если бы! Это вообще большая привилегия, быть помпеями. Именно Венеция в меньшей мере Помпеи, чем многие другие города, где тот же смог ничуть не лучше помпеянского пепла с неба, только убивает медленней и менее романтично. Пожалуй, именно те города, что идут в ногу с временем - суть незаметно агонизирующие помпеи. И тут нас осеняет следующее. Венеция, несмотря на то, что внешне практически не изменилась эдак с XVII века и, в виде исключения, парит над многими проблемами современности, в которой по всей видимости никак не участвует, является беспрецедентно со-временным городом. Дело в том, что в больших городах-метрополиях, живя в режиме хронической нехватки времени, ты не замечаешь времени, чувствуя его не иначе как «нехватку», то есть живешь в н е его. Иное дело Венеция. Здесь получается наслаждаться временем, день-деньской упиваясь его роскошной материей, почти осязая его чувственно. Недаром здесь ты не стесняешься бездумно, беззаботно, безнаказанно проведённых часов. Интриги бирж, потуги наций. Лавина движется вперед. А все ж под сводом Прокураций Дух беззаботности живет. (В.Ф. Ходасевич) Классическое место для этого: хотя бы «Флориан», аккурат под Новыми Прокурациями (да и любое другое). Борхес не так давно отражался в этих зеркалах, сидя за стеклом, как некий диковинный экспонат человечества в витрине, и думал о времени, выпутывался из его лабиринта... Величайший знаток Времени сидел в одной из уютнейших его ловушек. И думал, быть может, так: «Венеция, господа, ставит перед нами вопрос о времени с остротой и основательностью, на которую не способен никакой другой современный (лучше сказать современничающий) город. Поэтому Бьеннале не воспринимается здесь чем-то чужеродным, несмотря на эстетическую отчужденность города от всего этого. Ибо размышление о Времени всегда протекает в форме со-времен-ного ему искусства». - Объяснитесь, маэстро. - Дело в том, что Время, как оно ни всесильно, не имеет определённой материи и терзается своей абстрактностью, остро нуждаясь в том, чтобы вылиться во что-то, обрести отчётливую форму (и какой-то смысл). Стать объектом. Из неосязаемого сделаться осязаемым Время может только через Искусство - по той причине, что Время протекает, по сути, в изменениях Языка. Именно художники профессионально заняты задачей революционизации языка. Таким образом работа художника - в коренном онтологическом смыслe - в выдвигании рацпрeдложeний по о-формлeнию Врeмeни, подбираниe «подходящих», син-хронных Ему языковых артикуляций, - так сказать, "фигур Хроноса". Искусство есть зримое протекание времени, отлившегося в творениях человеческого гения. |
|
Так что модель художника, с которой он лепит тот или иной образ - это
всегда Время, в бесконечных своих ипостасях. Именно это имеет сказать
Вермеер своей глубокомысленной картиной-притчей «Искусство живописи» 1666
года, где изображён сидящий спиной к публике живописец и его подопечная -
тихая женщина с фанфарой наготове и лавровым венком. Женщина эта - Клио,
муза истории. По нашей версии, это не столько муза истории, сколько - муза
истории Искусств. |
Согласимся с Гeгeлeм, что история есть череда бeсчислeнных попыток
конфигурации духа врeмeни. Но и возразим ему: поступь времени слышна не в
повседневной политической истории с её эфемерными триумфами и поражениями,
не в социальной канве смут, переворотов или династической хронологии. Всё
это - оборотная сторона Времени, причём сторона позорная для репутации
человечества (назовём его «дурное Время»: так, интриги бирж, потуги наций).
История как таковая - это всегда безвременье, хорошо документированное
газетами и закамуфлированное сенсациями безвременье, и только в развитии
искусств (будь то музыка, изобразительные, театр, наука, словесность,
хореография, философия, архитектура), бъётся истинный пульс Времени. И это
единственная история, ради которой стоит жить. Ответ же всему остальному: полная и безоговорочная беззаботность. И пусть под сводом Прокураций дух беззаботности живёт! Да, у человечества нет другой более отрадной истории, кроме истории искусства - ибо она есть история бессмертий. Вот в этом-то и состоит самая большая польза искусства. Художник есть человек, азартно заинтригованный течением времени, - он единственный, кто его слышит, чувствует кожей и именно поэтому способен выражать в том или ином Языке. Искусство, по сути, - коллeктивная потуга таких людей угодить Хроносу, материализовав его. Вот на чём построено мистическое возбуждение в той азартной art-game, разворачивающейся на Бьеннале и подобных мероприятиях. Тут всe больше сообщники, нежели конкуренты. Кто сознательно, кто инстинктивно, но все движимы амбициeй создать вeщь, которая подвeрсталась бы к Истории искусств, оставшись знаком эпохи, «логотипом» данного момента. Отсеивается подавляющее большинство желающих. Но тот, кому удалась попытка угадать и осалить, - получаeт всё. Время целует его и дарует ему что угодно: имя, славу, дeньги, судьбу, миф, вечность, обожествление. Вспомним слово Одена: "Время боготворит Язык, и всех, кем он жив". Но как мало тех, кто оказывается способным на современность (и следовательно, на вечность)! А все остальные, горе-соискатели - добыча вод Леты, куда и соскользнут; а соскользнут почти все с этих пологих берегов, как ни цепляйся… Именно водами Леты, водами Забвения, и омывается этот город. |
|
Маршрут 1. |
Исторически сложилось, что это мероприятие, Биеннале, проходит под
высочайшим патронатом Бахуса - так что всё то, что удается вспомнить,
годами происходило не иначе, как в приятном угаре этильных паров.
Великолепный венецианский остроумец и opinion-maker, мистер Энтони Кларк,
которого знают многие бьеннальные старожилы, произнес однажды бессмертную
фразу, которой сказано всё: «О да, господа, во всём мире существует только
одно событие, сравнимое по своему значению с венецианской Биеннале. Это -
Октоберфест в Мюнхене!» Вообще и в принципе, Венеция довольно пьяный город. Местные жители за воротничок закладывают постоянно (впрочем никогда не напиваясь) - их так меньше укачивает. Впрочем, аутентичных мест, где ещё жив дух беззаботного пропускания омбр («омбра», дословно «тень» - венецианское название для стаканчика домашнего вина) с каждым глобалистским годом всё меньше; одной из последних цитаделей остаётся винный погребок «Bottegon» Enoteca Al Bottegon Dorsoduro 2104 Пн-сб 08:30 - 21:30 Закр. в воскр. где ошиваются художники, здесь постоянно живущие, да и наезжающие. Андрей Бильжо, сам частично венецианец, метко прозвал её «библиотека вин» (вообще-то по-здешнему - «энотека»). Ещё уцелела «Rivetta» недалеко от церкви Фрари, куда ходят музыканты, вроде Марка Рибо (гитарист Тома Уейтса), какие-то профессоры философии поют с пьяных глаз, обнявшись за плечи, медитирует японский монах-дзенбуддист - всякий раз неизвестно, что увидишь… Иногда там спонтанно рождаются непредсказуемые инсталяции, не догадывающиеся о том, что они - современное искусство. Osteria Rivetta Santa Croce 637a Пн-сб 8:30 - 21:30 Закр. в воскр. Дерябнуть и поклевать закусочки в хорошей немажорной компании венецианских аборигенов недурно ещё вот где: «Da Lele» кондовое место у церкви Толентини - в малюсенькой забегаловке тесно, но тут же просторная площадь отменной красоты, приятный контраст: маленькие бутербродики под колоссальными колоннами. Отличное разливное вино. Публика очень разная, и все со всеми дружатся. Открывается в 6 утра, делайте выводы. Bacareto Da Lele Santa Croce 183 6:00 - 20:00 Закр. в воскр. и в субб. пополудни. По-прежнему зажигает «Парадизо пердуто» - место настолько свойское и нами облюбованное, что когда туда в неурочный час явился Илья Уткин отпраздновать приз Бьеннале 2005 года за лучшую фотографию, хозяин заведения Маурицио предложил ему отложить статуэточку и сварганить ужин себе самому, раз проголодался. Что тот с большим энтузиазмом проделал, вертя домашнюю пасту через что-то вроде мясорубки. Paradiso perduto Fondamenta della Misericordia Cannaregio 2640 с 19 − до 01:00, закрыто пн-вт Если уж вы оказались в тех краях - всенепременно надо нарисоваться «У вдовы», Alla vedova: Alla Vedova (Osteria Ca' d'Oro) Cannaregio 3912 11:30 - 14:00; 18:30 - 22:30 Закр. в четверг и в воскр. на обед. И, конечно, намоленное место - кампо Санта Маргарита; наиболее душевно сидится у увальня-Франко в «Бифоре» (любимое заведение Коли Молока, Солдатовой, и ……… [рекламное место продаётся]). Osteria Alla Bifora Dorsoduro 2930 12:00-15:00; 18:00-2:00 Знающие люди, вроде Джонни Деппа (торчал тут долго во время недавних съёмок «Туриста»), ходят именно в такие места, а не по глянцево-бархатным помостам при отелях. Еще три атмосферных исторических места с хорошим вином и закусками: Al ponte, Osteria Al Ponte Cannaregio 6378 07:30-15:30 e 16:30-22:00 Закр. в воскр. куда ходят призраки дожей из соседней церкви-пантеона, где они похоронены; Марино Фальер-путчист ищет свою отрубленную за все проделки голову, слепой дож Дандоло с мечом бродит наощупь, чертыхаясь, и заламывает руки скелет звонаря с колокольни св. Марка, который при жизни продал свои бренные останки анатомическому театру, и призрак расстриги Джордано Бруно, сидевший при соседнем монастыре под арестом. Из окошка вид - ну совершенно картина Каналетто. Хорошая уютная энотека, где собираются знатоки вина и обсуждают его со знанием дела - Mascareta. Enoteca Mascareta Castello 5183 19:00-02:00 Закр. среда и четверг. Известное место, оно закалило многих. Рядом с Риальто целая россыпь забегаловок, там в ночи кишит университетская молодёжь. Особого внимания заслуживает малюсенькое Do mori, Do mori San Polo, 429, 8:30-21:30 Закр. в воскр. открытое последние лет 600, посреди бывшего района красных фонарей; на самой дальней полке стоит граппа в специальной муранской стклянке ручной работы - уникальна как граппа, так и бутылка, пузатая с длинным горлышком, стоящий сувенир. Закуски там - strepitosi! - артишоки, каракатицы, «бакала». Стоит зайти тут же недалеко и в скрытую от нескромных глаз Osteria Al Sacro e Profano San Polo 502 11:30 − 13:00 18:30 − 01:00. Закр. среда и воскр утро. Итак, возьмём «Bottegon»: облокотившись о гранит, благостно пропустить стаканчик здешнего домашнего и, свершая «клюновения» (термин великого искусствоведа М.М. Алленова) вкуснейших бутербродиков «чикетти», наблюдать живую жизнь вокруг, на лодке грузчик занят перебранкой с альбатросом, - вы когда-нибудь слышали венецианский мат? (Ах да, дамам: строжайше рекомендуется попробовать, отведя глаза, фраголино). Но на Бьеннале зажигаются и свои, временные, очаги. Один из них - стратегически расположенный Haigs Bar - между Сан Марко и Академией, рядом с чередой отелей, рядом с церковью, которая подаёт плохой пример сотрудничества денег и идеи: на фасаде церкви - портреты спонсоров. Хе, Haigs видал многое. Перед глазами сцена: немолодой уже Акилле Бонито-Олива, изобретатель Трансавангарда, изрядно поддав, молодецки преклоняет колени перед некоей бразилианской красоткой, ведя себя ну как мальчик прям рагаццо, - что впрочем, в его стиле. Да: сцена была не немая, а со взвизгами. Другие очажки злачности появляются самопроизвольно, обычно на тихих венецианских площадях, в ночи, когда нарядно одетая публика расходится с вечеринок, и здесь нет предела эротической комбинаторике или просто задушевным разговорам до утра, до тех пор пока чайки не начинают клекотать дурными голосами, и усталые гладко выбритые мужчины в смокингах с безразличными дамами под руку бредут, бодро держась и думая каждый о своём, в отель. Вестимо, и русский павильон (в остальном мало чем примечательный - так, искусство, эка невидаль) не ударил лицом в грязь и просиял однажды на горизонте городской забубёной жизни. Было это в ноябре 1999 года во время демонтажа выставки Сергея Африки. Какая-то шантрапа - о ужас! - развела костёр прямо на террасе щусевского шедевра. Слетевшиеся по тревоге (костёрчик виден был издалека по всей акватории лагуны) карабиньеры, пожарные и чуть ли не полиция нравов выяснила, что так русские решили погреться, да и к тому же была прощальная вечеринка в полном разгаре. «И вообще костёр наш имеет чисто концептуальный смысл, кретины!» - горячился Африка, и я по дури взялся торжественно и велеречиво разъяснять оный смысл профанам в униформе. Что это русская традиция народная, сейчас прыгать будем; а вы, робкие снегурки, отойдите. Хотя, между нами, конечно всё враки, про концептуализм: костёр соорудили просто красоты чисто ради, да и потом, как-то всем было зябко, ноябрь всё-таки. - …В каком бишь заведении это было? Уже не вспомнить, допустим, в любимом ресторанчике «Beccafico» на Кампо Санто Стефано. Какое-то открытое допоздна питейное место (а всё кстати закрывается строго в 2 ночи, таковы суровые законы!). Посреди шумной кодлы журналистов, коллекционеров и кураторов, ты уже пол-часа клюкаешь с этим симпатичным темнокожим господином, который, как выясняется - представитель полиции Нью-Йорка, должность которого: ответственный за контроль над художественной жизнью города… Матушки свет, кто бы мог подумать, что есть такая должность! (Я и не верил, пока товарищ не показал свою аккредитацию). Когда оба поднабрались изрядно, я поведал ему, преисполнившись чувств и в порядке пьяной искусствоведческой откровенности, о философе Герберте Маркузе, который еще в 60-ые годы нашёптывал спецслужбам в том смысле, что искусства как подрывной элемент чрезвычайно опасны для стабильности общества и судеб цивилизации, а посему государству в лице сил порядка следует установить вкрадчивый контроль над деятельностью неблагонадёжных сих элементов. Жизненно необходимо как-то гасить их разрушительно-деструктивные действия и предугадывать намерения, предотвращая тем самым революции и переводя их нежелательный потенциал в мирное русло, - например при помощи аппетитных премий типа Кандинского, наград, мастерских, льгот, лестного внимания власти (советники Президента по делам культуры?). На этих словах искусствовед с горящими глазами порывисто обнимал стража порядка и благодарно рыдал в его полицейскую бляху… Афроамериканец вежливо и недоуменно кивал и подливал мне, цереушник, какого-то пойла. «Будьте бдительны! нижайше благодарю Вас за стабильность миропорядка, но еще раз напоминаю о нависшей над человечеством опасности, каковой чревата художественная деятельность этих субъектов!» - и приводил в пример художника Гитлера, писавших стихи Мао и Сталина, и авангардного Ленина, который был, как известно, тайным дадаистом. Воистину, лучше всего создавать свои альтернативные точки по принципу «где мы, там и праздник». Пример: как-то мы со Звездочётовым выбрали себе самое красивое место Венеции, на заброшенном плоту-террасе с тыльной стороны нынешнего фонда Пино, в самом начале Цаттере (где теперь очень пакостный, пардон, пафосный ресторан). И ночь напролет орали, не давая спать старику Эмилио Ведове сверху, о богословии и о том, за какие профессиональные грехи художников возьмут в рай, а за какие отправят в ад. Короче, господа, принцип такой: бес с ней, с великосветской тусой! По наблюдению Канта, никогда не удаётся поговорить по душам, если собутыльников больше чем число Муз (а их 9). Лучше всего самому быть хозяином ситуации и поступить так: в ночи, взявши чего надо с собой, двинуть крадучись на Сан Марко - и выйти на площадь, и крутануть антраша и, захватив в плен одинокий столик, рассесться, да и загудеть. Вот это святое. Это вам не тот Сан Марко, куда надо бы сходить чтобы ребятам сказать что в Венеции был. Это настоящее. Вынимаем, стало быть, бутылочку, и посреди итальянского далёка, бормочем мантру-заклинание: Ночь тиха. В небесном поле Ходит Веспер золотой. Старый дож плывет в гондоле С догарессой молодой. Эти стихи сочинил Пушкин (который, в отличие от нас, в Венеции никогда не бывал, но диалог с ней наладил славно). И вот тогда такое начнётся! Как минимум, на горизонте материализуется какой-нибудь Гринувей, как было однажды, и не побрезгует нашей компанией. |
|
Маршрут 2. |
Целесообразно начать прогулку по южной набережной Цаттере, где недавно
установили Бродскому, от лица партии и правительства,
мемориальную доску, где сказано что он что-то там «воспел», и по тюремной
привычке официоза поэт назван сначала по фамилии, а потом по имени, по типу
«Бродский, шаг вперёд». В остальном набережная по-прежнему радует. |
Далее можно прошествовать мимо церкви Сан Барнаба с пошлой выставкой моделей
летательных аппаратов Леонардо, но с оригинальным решением углов фасада - «цыганочка
с выходом» - чисто гармошка; там похоронен композитор Альбинони, её
прихожанин. По ходу дела, попробуйте вспомнить всех композиторов знаменитой
венецианской школы музыки, кроме Альбинони: гений полифонии Вилларт,
Монтеверди, Орландо Лассо, Кавалли и Габриэли, Чимароза, Хассе, братья
Марчелло, Вивальди, родоначальник русской музыки Галуппи. |
|
|
Не премините заглянуть в Ка’ Реццонико, с восхитительно барочного причала которого автор этих строк полетел как-то ночью в канал, не сумев совладать с инерцией вихря вальса. Дело было увы не на Бьеннале, а зимой, на Старый новый год, после бала. Каракулевая шапка уплыла в ночь... Во дворце прекрасная коллекция искусства XVIII века, закатного века старой Европы: виртуозы Тьеполо и Гварди, и - сделавший правильные из них выводы - первый «примитивист» Лонги. Масса сюрпризов (в т.ч. наглядное пособие, как библейские жёны расправлялись со всякими мужланами). |
На всегда приятно оживлённой кампо Маргарита - ещё порция Тьеполо в Скуоле
Кармини у церкви Кармини, в которой таится прелестное полотно Чимы да
Конельяно, ренессансное (1509) «Рождество» с щеглами, пёсиком и сказочным
пейзажем, с ним спорит пейзаж напротив кисти Лоренцо Лотто (1529). Там за
углом дворец Зенобио в приятной патине, которую ещё не счистили эти
чистоплюи - зайти всенепременно в сад! Чтобы сказать, как говорил Энди
Уорхол - "о, вандерфул!». Там 3-его июня 2011 года после семи будет большая
(открытая) вечеринка, с музыкой, выпивкой и сразу несколькими вернисажами.
|
|
|
В этом районе - сердце Венеции, огромный собор Фрари, францисканский монастырь, излюбленный художниками. Там похоронен Тициан в довольно безвкусной эклектической гробнице: подарок от австрийского императора, потомка того императора, который к изумлению придворных в 1553 году возвёл Тициана в графское достоинство, что сильно подняло социальный статус художников в Европе. Напротив покоится великий скульптор Канова (автор эрмитажевских трёх Граций, гробница - по его эскизу, шедевр классицизма; с девочками и гирляндами переборщил), и создатель оперы Монтеверди («Орфей», 1613) под скромнейшей плитой в капелле слева от алтаря. |
Рядом с шикарной и
развеселой барочной гробницей одного бездарного Дожа, где, по слову
художника Луиджи Серафини, «скелетики держат свои диеты» (на самом деле
послужной список дожа) - убийственная картина Тициана, «Мадонна семейства Пезаро»
(фото справа). Это шедевр психологизма и модернистского сарказма. Тициан сумел
исподволь вынести беспощадный приговор своим заказчикам: Мадонна на них и
смотреть не желает, младенец Христос и подавно (он играет с Франциском),
Пётр указывает им, олигархам, вписанным в «Бархатную книгу знатных
семейств» на их отсутствие в Книге Жизни, и сами физиономии этих
высокомерных и лицемерных господ в богатых одеждах - вполне говорят за
себя. Только один персонаж на картине - мальчик из этого клана, ещё
освещается лучом надежды, и Тициан высветляет его чистое лицо. |
|
В церкви, кроме редчайшего хора с инкрустациями, двумя кафедрами для прилюдных богословских споров (эх, нам бы туда со Звездочётовым!) и оргàнами для стереоэффекта - другое полотно Тициана в алтаре (довольно незатейливое по замыслу: круг Небесного и квадрат Земного, много жестикуляций, как в плохом театре). В капелле справа - совершенно нереальное по объёмности - практически голография! - «Святое Собеседование» кисти Беллини, родоначальника венецианской школы, причём объёмен у него даже чёрный цвет. |
|
Бок о бок с Фрари - Скуола Сан Рокко (св. Роха), гильдия адвокатов; фасад её - образчик нуворишеского вкуса в архитектуре, противоположный аристократическому: вот оно, купеческое "богато". Но зато там едва ли не лучший Тинторетто, и совершенно буйный. Смотришь и думаешь: во загнул! А загибать в бараний рог он умел - мало не покажется, причем не только персонажей, а само пространство. Драматизм накаляет так, что Достоевский ахнул бы. Тинторетто - предшественник интерактивного искусства, вортицистов и кинетиков. Недаром в этом году его, единственного из «старых мастеров», куратор Венецианской биеннале Биче Куригер смело включила в основной проект этого ВДНХ современного искусства. |
Он вообще много наломал дров, этот Тинторетто (родился
в Венеции осенью 1518, настоящее имя – Якопо Робусти,
Jacopo Robusti), он совершенно сбивает
искусствоведов с толку - не считаясь с плавным ходом истории искусств,
взял и переплюнул всё барокко задолго до его начала… Иногда такое бывает.
Революционеры торопливы. Тинторетто можно насобирать много в Венеции в
кузовок зрительной памяти, он заслуживает отдельной прогулки: особенно
Страшный Суд в церкви Мадонна дель Орто (фото справа), в церкви Сан Поло (там же и
лучший Тьеполо!), в Санто Стефано (в ризнице), и ещё кое-где. |
|
Венеция, как бы к ней не относиться, подарила человечеству огромную
радость для глаз, в просторечии это называется «венецианская школа
живописи». Беллини, Кривелли, Чима, Карпаччо, Джорджоне, Лотто, Тициан,
Веронезе, Тинторетто, Тьеполо, Лонги, Каналетто… Всё это есть в Академии.
Желающие понежить глаз на мякине прекрасного! любите старых мастеров! Но
без фанатизма. Никогда не забуду, как чуткие смотрительницы выгнали Жанну
Агузарову из залов Академии - и поделом! - она с таким пристрастием,
рвением и въедливостью смотрела на полотна, что те начинали съёживаться
под её взглядом. Вообще-то, мост у Академии - никакой не мост, а прежде всего смотровая площадка, виды оттуда открываются знатные: купол Салуте, золотой шар флюгера вдали, палаццы из палацц, в которых «живёт неведомый паяц»; готика да ренессанс. Некоторые правда используют его и как спортивный снаряд: так, ранними сентябрьскими утрами 2007 года Вуди Аллен имел обыкновение практиковать джоггинг через мост Академии в довольно смешном трико. Сосредоточенной трусцой он профыркал мимо, я обернулся и пропел ему вслед ломаным голосом Вертинского: "И смея-я-ялась Коломбина, ну какой же ты мужчина, ты чудак, ты пахнешь псиной, бе-е-едный пикколо-бамбино..." |
Маршрут 3. Остров Торчелло. Торчелло, - вот лучший подарок любителю современного искусства. Там, среди тишины самого отменного качества, имеется, кроме вкусного ресторана Cipriani (того самого где столовался один из крупных мифоманов XX века, Хемингуэй, и любила бывать Жанн Моро и Обри Хёпбёрн, да и кого там только не было!) - так вот, там имеется первый «Чёрный Квадрат» Малевича в истории искусств. Находится он на византийской мозаике Страшного Суда, XII век. Собственно, это изображение Тьмы Кромешной, одной из семи казней Ада. Наказание тьмой положено за гордыню и духовную нерадивость…. Так что в принципе, правильным будет и мирское прочтение этой «тьмы кромешной»: царство невежества и самомнения. Ехать туда, если на водном такси, минут 20, если своим ходом на вапоретто, то почти час, мимо Мурано и особенно Бурано, где тоже обязательно надо выйти посмотреть полчасика на конфетный этот городок и умилиться. Выехать эдак часов в 11, вернуться около 5 - отлично проведенный день перед выходом на светские вечеринки. |
© Глеб Смирнов. |
◄"Мировая религия Третьего завета". Глеб Смирнов. "Культура стала церковью", - изрёк поэт. Раз так, рано или поздно должно появиться Евангелие новой религиозной эпохи, которую назовём, соответственно, - Культурославие. Мыслящее человечество уже давно подспудно обращено в Культурославие. К нашему дню эта вселенская Церковь возвела себе тысячи храмов. "Священные места паломничества" для публичного отправления её культа суть музеи, библиотеки, театры, концертные залы-филармонии, "храмы наук" университеты, галереи современного искусства. Это религия исповедуема в обличье Искусств, как воплощения Духа. Да, мыслящее человечество давно обращено в Культурославие. Но, втайне от себя самого. Наступает пора сделать из тайного - явное. Что и делает Глеб Смирнов в предлагаемом ниже ... - назвать это эссе? Возвещении новой религии? новой эпохи? абрис евангелия Культурославия?> |