ЕЖЕДНЕВНЫЕ
НОВОСТИ ИСКУССТВА@ARTINFO
В МИРЕ
В МОСКВЕ
В РОССИИ
В ПИТЕРЕ В
ИНТЕРНЕТЕ ПЕРИОДИКА
ТЕКСТЫ
НАВИГАТОР
АРТ ЛОНДОН
- РЕПОРТАЖИ ЕЛЕНЫ ЗАЙЦЕВОЙ АРТИКУЛЯЦИЯ
С ДМИТРИЕМ БАРАБАНОВЫМ АРТ
ФОН С ОКСАНОЙ САРКИСЯН МОЛОЧНИКОВ
ИЗ БЕРЛИНА ВЕНСКИЕ
ЗАМЕТКИ ЛЕНЫ ЛАПШИНОЙ SUPREMUS
- ЦЮРИХ ОРГАНАЙЗЕР
ВЕЛИКАНОВ
ЯРМАРКИ
ТЕТЕРИН
НЬЮС ФОТОРЕПОРТАЖИ
АУДИОРЕПОРТАЖИ
УЧЕБА
РАБОТА
КОЛЛЕГИ
АРХИВ
Мировая религия Третьего завета.
Глеб Смирнов
31 августа 2010 года.
Мировая религия |
И шли они каждый в ту сторону, которая пред лицом его; |
|
...Среди тех, кого Данте поместил в Раю, средневековый читатель
должен был с недоумением обнаружить Иоахима Флорского: "В рай? несмотря
на то, что он объявлен Церковью прямым еретиком?" Данте в основном был законопослушным католиком и прекрасно знал об отлучении Иоахима, и других таких смелых случаев присутствия неблагонадёжного субъекта нет на весь "Рай". |
«А рядом на меня сиял мне Иоахим, пророческим одарен был он духом» - пишет с восхищением Данте. И осекается. Проческим... Так что же он нам напророчил? |
<Джоаккино да Фьоре (Иоахим Флорский). Гравюра XV века> |
Живший в XII веке аббат Джоаккино да Фьоре, настоятель цистерцианского монастыря
в глухой провинции, как многие в то время, усердно занимался библейским штудиями.
В частности, экзегетикой - богословской наукой, отыскивающей "параллельные места"
в Библии, т.е. исполнения пророчеств Ветхого завета - в Новом. И однажды на сего
учёного мужа снизошло великое озарение. Медитируя над таинством Троицы, он понял,
что в самой истории человеческой присутствует троичность, аккурат
соответствующая трём лицам Троицы - Отец, Сын, Дух Святой. |
Ход его мысли был таков: "Прежде, до Христа, богоспасаемое человечество поклонялось власти Бога-Отца, и Ветхий Завет - это религия Отца. Из неё вышла религия поклонения Сыну, Новый Завет, свободная от предписаний и ритуалов религии предыдущей. Следовательно, когда-нибудь настанет время, когда и она будет сменена религией Духа, тоже свободной от...." |
Иоахим понимал, как эти размышления встретят церковные власти, и
формулировать эту мысль в столь недопустимых терминах не решался. Пытаясь
оставаться в рамках ортодоксии, он выражается аллегорически: «Первая
эра была временем рабов, вторая – сыновья, третья – будет эра братьев». «Сперва
состояние Дисциплины, потом - в обладании Знанием, третье - в полноте
Разума». Или немного прозрачнее: «Первая узрела стебель, вторая –
прорастание зёрен, третья увидит и соберёт созревшую пшеницу».
|
<"Кольца трех Эпох", из рукописи Liber Figurarum Иоахима, XIII век, Бодлианская библиотека, Оксфорд> |
|
Флорский аббат исходил из более чем благочестивого посыла - идеи присутствия
Троицы в истории. Если Троица едина по своей надвременной субстанции,
- это всегда Бог, но розна в ипостасях (Отец, Сын, Дух) - то раскрываются
они последовательно в ходе истории спасения рода человеческого. Сначала одно
её Лицо, потом второе, потом третье.
|
Разумеется, всё это весьма насторожило Церковь. Идея о
постепенно-поступательном просвещении Человечества трёхликим Богом и
вытекающий из сего тезис тричастности Священной истории, - то отдавало уже
не ересью, а качественным и бурным религиозным сдвигом. Ибо нельзя было и
заикаться о том, де что-либо может сменить Царствие Христово, которое - "вплоть
до скончания мира". Ибо не может быть иного Спасителя, кроме Христа. Ибо
Он свершил абсолютное Деяние, и теперь Он есть единственный референт. Анализируя философию истории, принятую в христианстве, вспоминается «Мы» Замятина: «Революции не может быть. Потому что наша революция была последней. И больше никаких революций не может быть. Это известно всякому». По прошествии Революции все революционные поползновения должны быть впредь оставлены... Точно так же в христианстве история идёт от Ветхого Завета - к великой революции Нового и отныне и до скончания времён - под знаком оного. Новый Завет - Альфа и Омега, и в конце явится снова Он, и "разделит агнцев от козлищ" (Мф., 25, 31-33). Рядом с линейно-апокалиптической моделью "финишной прямой", принятой в христианстве, идея диалектической поступательности истории и смены религиозных эпох (каждая предыдущая стадия прообразует другую, одно "чревато" другим) может показаться кощунственной и глубоко возмутительной, - если только не припомнить, что именно религия Христа спровоцировала своим заразительным примером идею диалектической поступи Священной истории, по типу «прежнее небо и прежняя земля миновала» (Откр., 21, 1) - и мы заключаем новый Завет. После того, как случился прецедент заключения нового завета с Богом, - то есть перезаключения договора взамен обветшалого старого, - в сознание человечества вправе закрасться мысль о принципиальной возможности "передоговариваться" с Богом. Тут уместно будет припомнить этимологию слова "религия": оно идет от латинского religo – воссоединяю, связываю вновь. Заново. Любому христианину, прежде чем критиковать вышесказанное как ересь, стоит вспомнить, что сам Новый Завет, с точки зрения Завета Ветхого, – рисуется несусветной и форменной блажью (на том стоит по сей день ортодоксальный иудаизм). Такой же блажью, а точнее «вероломством», должна признаваться христианином всякая мысль об относительности, об исторически преходящем значении Нового Завета. Религиозное мышление христианина не даст на то никакой санкции: с точки зрения религии, несущей в мир финальное Откровение, которое «во веки веков» и учение которого естественно «христоцентрично», такой историзм - удар по вечности и универсальности его Откровения. Именно поэтому перед современным человеком встаёт неумолимый выбор: либо "застревать" в константе Христианства, либо ему - по пути с Историей и выходить на вселенскую парадигму. Священная История отношений человека с Богом есть поступательный процесс, как чтение: некая исполинская Трилогия вселенского масштаба. С какой стати, - вероятно думал наш непоблажливый игумен, - христианам притязать на абсолютность и замораживать историю, если переход от Отца к Сыну правомочен и не вызывает возражений, а переход от Сына к Духу (третье составляющее той же Троицы) – это категорически нельзя и вне дискуссий? За шесть веков до Гегеля этот аббат в своем итальянском захолустье почувствовал, что надо всем, как рок, тяготеет некий Разум с присущей ему объективной трёхчастной логикой: тезис, антитезис, синтез. Иногда возникает впечатление что и Христос провидел, что он будет некогда aufgehoben в силу этого Разума, и станет из абсолютной величины – интегральной составной частью новой эпохи, - эпизодом Богораскрытия, за которым суждено следовать заключительной эпохе. И сдерживал себя: Еще многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Но в один прекрасный момент Он, верный Своему правдолюбию, все-таки добавил: Когда же придет Он, Дух истины, то Сам наставит вас на всякую истину (Иоан. 16,12-13), то есть - не вечно будете озираться на Меня... Главное, Духа не угашайте! |
Само собой, иоахимиты нещадно преследовались прежней Церковью Христа - дабы своим прозрением флорский мечтатель раньше срока не морочил голову христолюбивому клиру. Кому надо, прекрасно расслышали здесь угрозу. Не потому ли - как сильно преждевременное? - его учение было осуждено Латеранским Собором 1215 года. Когда один учёный францисканец, последовательный и воинствующий иоахимит Герхард из Сан-Доннино, во второй половине XIV века предложил написать Новейший Завет, составив его из сочинений Иоахима, это стоило ему изгнания из ордена и жестоких преследований. Пожалуй, и поделом: это было бы, как мы сейчас понимаем, попросту лишено исторического такта. Ибо так забегать вперёд - воистину мальчишество. |
Христианство ещё не успело как следует развернуться, оно ещё не показало себя по всей красе, - не выдало ни цветущей Готики, ни Ренессанса, ни Барокко, - а тут уже всё, перелистываем страницу. Это значило бы срезать слишком коротким путём, вдесятеро сокращающим длительность христианской цивилизации, - мол, что волынить! Немудрено, что Иоахимитов (под именем спиритуалов, беггардов и бегинок с их лозунгом «церковь Духа внутри нас») преследовали на протяжении всего XIII века, и победно извели, а в 1210 году начался процесс против французского богослова Амальрика и его аналогичной философии истории. Ещё бы: подобная историософия является самым опасным подкопом под всё здание Средневековья. |
|
<Андреа Палладио, Сан Джорджо Маджоре, Венеция, 1560-1580> |
<Сан Карло у Четырёх фонтанов, Ф. Борромини. Рим, 1638-1641> |
Средневековье, как мы теперь понимаем, всё еще долгоденствует: под "Средними Веками" следует понимать "века Сына", время торжества Христианства. Последнее, хоть и отделено de jure от Государств почти повсеместно (но не в России, de facto), не собирается уступать реальную власть Преемнику. |
|
И всё же теперь, когда полностью раскрылся тристворчатый складень истории,
именно христиане не должны бы противиться эпохе Духа, замерев в феодальной
верности Сыну. Дело Бога пошло дальше, продвинулось на целую эру вперёд.
Должно найти в себе силы сказать, как сказал о наступлении Новозаветной
эры ветхий Симеон, увидев младенца Христа: "Ныне отпущаеши" и - "Мне
умаляться, тебе возрастать". Но ныне происходит исподволь не конкурентное
противостояние новой религиозной эпохи с Христианством, а диалектическое
вбирание, благодарное поглощение и переваривание новым старого. В силу
вещей, происходит постепенное его упразднение, за ненадобностью его как
институции
("Ныне отпущаеши").
|
Упразднение происходит объективно, при всём уважении к массе хороших и добрых людей, кто ещё верит по семейной или, что даже благороднее, национальной традиции и происходит оно, увы, не спрося соизволения у иерархов. Случилось это для большинства незаметно, чтобы не расстраивать: поезд тронулся, "осторожно двери закрываются", просто поехали дальше. И никому, в принципе, не надо сходить. И Антихриста - а жаль, великолепный образ! - не стоит ждать напрасно: священная история идёт дальше, сказав Христианству спасибо - за что полагается, а за что-то и устыдив.
|
<"Антихрист и Блудница Вавилонская". Раскрашенная гравюра XVII века, Фландрия> |
Третья стадия Синтеза тем и хороша, что признательно вбирает в себя обе
предыдущие, и укладывает их рядом мирно спать, как ягнёнка со львом,
вперемешку, и как бы поёт им колыбельную. О таком же вбирании говорит и
Данте, используя образ из писаний Иоахима. В финале "Божественной Комедии"
он описывает Троицу в виде "трёх кругов", и третий круг горит пламенем,
порожденным обоими предыдущими: "А третий мне предстал огнём, из этого
и из того возникшим".
...Итак, мировой разум Бога сколачивает, постепенно и в порядке очерёдности, Третью ступень. Тезис, антитезис, синтез. Бог един, но в трёх лицах, и новая вера есть воистину результат эволюции триипостасного Божества. История не есть человеческая эволюция, но - эволюция Бога: "теофания на все лады". Мы прошли всё: деспотичный Отец (религия страха, евр. "харадот"), любящий Сын (почти неадекватной любовью к злостному должнику, лат. "amor summus") и - взрослая Свобода от опёки. Теперь мир наконец обрёл полноту. Исполнились времена! Дух животворящий "веет, где хощет". Да, дух веет, где хочет - и уже беззаветно, не обязательно в канонических книгах, как раз скорее в книгах неканоничных, новаторских, смелых, провокативных, хорошо - пусть кощунственных. |
|
Бог стал нетерпим к себе прежнему, и хочет самостоятельного, равного себе
собеседника, мудрого и шаловливого, как те самые взрослые дети, которых в
просторечии зовут "художники". Он восхищённо взирает на расшалившееся дитя.
Один умный Кардинал, Анри де Любак, прозорливо распознал в богоборце Нитцше
яркий религиозный темперамент. Этот кощунник? Но в новой церкви Духа угоден
Богу тот, кто смел в Языке и мысли, - здесь уже другие приоритеты.
|
<кардинал Анри де Любак> |
Дело в том, внимание, что Искусство, как "святое ремесло", не
может быть антирелигиозным или кощунственным.
Таковым может быть только его понимание. Точнее, недопонимание. Искусство развивается по внутренним законам развития художественного языка. Художник - это тот, кто во все века одержим одной задачей - внесением нового в Язык, снятием с него налёта усталости, его регенерацией. Причём мистика и парадокс в том, что он - по недомыслию - даже может полагать себя неверующим - это самообольщение, так как работа с Языком является в самой своей глубине опытом религиозным. Развивать Язык есть дело богоугодное, поскольку «в начале было Cлово». Печься об эволюции "слова" - подвижническая сверхзадача любого художника. Говоря новое слово в искусстве, художник всегда делает шаг в сторону богопознания. Поэтому неверно говорить, что искусство "делают", - его исповедуют. Есть мнение, что Бог по-настоящему присутствует только в искусстве. Но только в обновляющемся искусстве. Революционные свершения в области Языка (любого рода: изобразительного, литературного, музыкального, и служителей прочих муз) всегда на первых порах кажутся кощунственными. Так, - хоть в это трудно поверить, однако это исторический факт, - в свое время древним Отцам Церкви кощунственной казалась сама идея икон, когда они впервые появились (причём только через три века существования Христианства). "Это материя нуждается в искусстве, Бог в нём не нуждается" - возмущался Климент Александрийский. Да что там иконы! не забудем, что самого Христа при жизни обвиняли в кощунстве и святотатстве (за что и распяли). Так и здесь: в какие бы рискованные и непотребные формы не облекалось это богословие (революционеры всегда горячатся) - оно всегда от Бога. (И не аргумент против онтологической сакральности искусства - указания на неблаговидность жизни некоторых художников. Не аргумент прежде всего для христиан: согласно катехизису, личная жизнь служителей Бога, сколь бы греховна она ни была, отнюдь не лишает благодати Церковь как таковую и не дискредитирует её таинств). Верное же следование канонам есть не что иное, как отказ от поиска, нежелание наитий. Как бы при этом лично ни свят был иконописец, Бог едва ли одобрит такое самооскопление, досадует на столь изуверское (да попросту безбожное) обхождение с человеческим гением, добровольно преданным тлению. Это не смирение, а, напротив, вызов Богу. Согласно катехизису, косность есть смертный грех (т.е. противодействие замыслу Бога о человеке). Косность, accidia, в такой же мере враг Бога, что и художника. Один поэт назвал косность «скукой мира», и - …лишь в лёгком челноке искусства
от скуки мира уплывешь… |
В эпоху Духа становятся синонимичными друг другу
Бог, Язык и Время. Язык развивается во Времени, поэтому вне времени нет
Духа - Он есть его выражение, светлая сторона времени, и ликование. Он и
есть единственно возможный рай, в частности, на земле. Мы это чувствуем,
выходя из залов филармонии, или прочтя "точные слова в точном порядке",
или беседуя с Человеком. Поэтому конца времени могут хотеть и ожидают
только люди, внутренне враждебные культуре (что, увы, хорошо доказывает
практика безнадёжного церковного искусства уже немало веков - на Западе
со времён Тьеполо, на Востоке аж со времён Дионисия). Один из древнейших мудрецов, Гераклит Эфесский, учил о Логосе, как основе Бытия, и о Полемосе (войне), как движущем его начале. Религиозный человек - это тот, кто состоит в связи с этой основой Бытия и активно участвует в его продвижении путём борьбы-войны за Логос - "полемосом". Обычно самыми рисковыми и воинствующими борцами-полемистами были те, кого общественность называет "еретиками". В предисловии к "Предписаниям против ересей" Тертуллиана, в главке "Необходимость ересей" один итальянский богослов тонко замечает, что ереси по-своему полезны "для более скорой дороги Богопознания". Альберт Эйнштейн пишет: "именно среди еретиков всех времён мы встречаем людей, преисполненных высшим видом религиозного чувства". |
<Александр Блок (1880 - 1921)> |
<Гераклит Эфесский (ок. 540 - 480 г. до н.э.)> |
<Альберт Эйнштейн (1879 - 1955)> |
Едва ли нам удастся избежать, увы, обвинений в ереси, хуле и
богохульстве, но это только подтвердит, что закономерность остается в
силе: смена Ветхого завета Новым тоже произошла под знаком богохульства
(повторим, Христа распяли представители предыдушего Завета за
святотатство: нарушал обрядовую дисциплину, глумился над Субботой,
отвратил Закон от блудницы, провозгласил себя - человека!! - Богом). Так
и сейчас, первое чего следует ожидать от стражей текущей Церкви, это
негодующих обвинений в богохульстве, неправомыслии, святотатстве,
нечестивости, лжеучительстве, кощунстве, профанации,
и не
избежать угроз адова пламени и физической расправы здесь и теперь.
Подобно тому, как всякие церковные группировки в грехе святотатства
уличают современное искусство, чувствительное к пробуксовке сакрального
в Церкви и потому - святое дело - антиклерикальное. Функция духа - это
всегда риск, подзуживание, азарт, животворящий удар, гальванизация и
заряд молнии, - духу положено веять где нельзя. Или, что то же самое,
где Ему заблагорассудится. (Это вызывает в людях, с этим правилом незнакомых, понятный шок. Отсюда демонизация современного искусства - пока эмоциональная, а пора бы ей стать рассудочной, и затем - для тех, кто способен делать выводы, - прекратиться оправдательным приговором). Дело в том, что главным действующим лицом истории искусств является - Язык, и художники - его служители. Искусство по своей функции есть сфера бытия, наиболее чуткая к порче языка и работающая с "Логосом" один на один, - посредством искусства он оживает и омолаживается. В этой сфере происходит не столько чистка языка от налёта и распушение его чувствилищ, сколько первичные сдвиги в коре планеты Язык. Большинство людей говорит, пользуясь словом - для передачи информации или эмоций, при этом обходясь накатанными, заезженными шаблонами. Язык бытовой коммуникации описателен, неряшлив, несамокритичен, тяготеет к самоцитированию, тавтологии и инерции. Это "трижды варёная капуста", как говорили греки. В своей сердцевине, это мёртвый язык. Говорящие на мёртвом языке люди, которые недаром легко обходятся без искусства и поэзии, плавают, как рыба в воде, в жижице убогого запаса давно подгнивших слов. "Дурно пахнут мертвые слова"... Поэт испытывает стыд за подобное подлое использование языка, за низведение его до состояния низкопробной "фени", за то, что Логос гоняют как подъярёмный скот (они не говорят, а именно "гонят": ср. соответствующее выражение "что ты гонишь!?"). Бытовой язык аморален, поскольку аморфен - это язык приблизительных слов. "А приблизительных мы больше не хотим", - сказал поэт. Люди словом пользуются, поэты им живут. Вот почему представители этого неосторожного племени людей, любящих слово, готовы ради него лезть на рожон, "ради звуков жизни не щадить". Люди Слова, живя в окружении особей, употребляющих дар речи исключительно на рассказывание анекдотов, передачу сплетен, споры о футболе, рассказики о проведенном лете или вчерашнем ужине и на выделение прочей словесной скверны, - так вот Люди Слова нередко срываются против этих профанаторов Логоса. |
<"Изгнание торгующих из Храма", Эль Греко, ок. 1600> |
Христос в свое время точно так же реагировал на торгующих во Храме и
грозил словоблудам, преступниками против Логоса: "За это ответите".
Свят и справедлив гнев поэтов к "гонителям" слова. Он - часть их миссии.
От этой святой ярости пострадали многие осквернители, - ох прошлись по
ним они жгучим своим глаголом. И подобно тому как торгующие отыгрались
на Христе, присовокупив свои голоса к крикам "распни, распни его",
поэтам мстят все те, чей единственный талант - в лучшем
случае талант коммерческий. Эти
люди с радостью читают книги о жизни художников, где собран весь
компромат, де все эти господа были такие же как мы, - развратные,
малодушные, допускали непростительные ошибки, любили деньги. Наш век так
падок на клеветническую литературу: появились диффамации об Ахматовой, о
Пушкине, о Маяковском, Бродском; кто на очереди?
|
<"Хотим Варраву, распни его" О. Домье. ок. 1850.> |
Подобно тому как святые - "соль земли", поэты - надежда Логоса. Через
поэзию язык борется с соблазнами: размягчения, закоснения, опрощения,
лености. Те, в ком живо чувство языка, сообщают ему простор. Собственно, язык дышит через искусство и через него вырывается на свободу. |
"Поэзия, Живопись и Музыка с нимбами как атрибутами святости", Ф. Кнопфф.1880> |
Людям богоцентричным в ближайшее время предстоит (как это ни трудно) понять, что одна эпоха ничем не менее богоугодна и теофатична, чем другая, - просто Бог всякий раз по иному отображается в трёхстворчатом трюмо Истории. Теперь Он хочет видеть Себя как очищенный от ритуалов Логос. История Спасения не должна останавливаться, чтобы мир обрёл трёхмерность и пришёл к окончательной формуле Божественного Домостроительства. В конце развёрнутого свитка деяний человечества - стоит религия Духа, которая вбирает в себя всё "достойное Феба" - всё и отвсюду. Причём это не заключение, а широчайший новый горизонт. |
|
Здесь вместо культа - культура, вместо требников - новые учебники. Эпоха
Духа ставит перед богоцентриками новые приоритеты: одна лишь борьба с так
называемой "бездуховностью" - невежеством, обскурантизмом, дурновкусием -
это (виват!) огромное поле для миссионерской работы. |
|
"Культура стала церковью", - говорит
поэт. Эта мирская религия, которую мы условно назовём Культурославие, хоть
и не осознана вполне, и не имеет незыблемо канонического Писания (у неё
много священных книг, - по вкусу), к нашему дню возвела себе тысячи храмов.
|
|
"Священные места паломничества" для публичного отправления её культа суть музеи, библиотеки и пинакотеки, театры, концертные залы-филармонии, "храмы наук" университеты, галереи современного искусства. Вот они, конкретные сакральные пространства "культуры, ставшей церковью".
|
Религия чистого Логоса - исповедуемая в обличье Искусства, как воплощения Духа -
на наших глазах из тайного состояния переходит в явное. Позволительно ли
продолжать оставаться далее в неведении? Пора возвестить её и отдать себе отчёт,
что мы живём в эпоху новой Мировой религии, религии Третьего Завета.
J'annonce! И когда иначе
пристало настать новому отсчёту времени, как не в начале третьего тысячелетия,
которому либо предстоит пройти под его знаком, либо не пройти вовсе? Впрочем, мыслящее человечество уже давно подспудно обращено в Культурославие (что не исключает ещё параллельного исповедания, скажем, христианства). Так, если уже далеко не во всех домах увидишь Библию, то практически во всех - книги классиков, тома энциклопедий для самообразования, альбомы и журналы по искусству, и новинки, вызывающие в обществе споры. |
|
Культурославие давно и регулярно проводит свои
авторитетные “вселенские соборы” - такие как франкфуртская книжная ярмарка,
фестиваль в Каннах, |
повсеместные музыкальные фестивали, подобные байретскому, или венецианская Бьеннале. |
У этой мировой религии есть и свои алтари – памятники
знаменитостям на площадях городов. Культ реликвий - в их домах-музеях.
|
|
|
Свои неприкасаемые жрецы, - художники: исповедники, страстотерпцы, святые-мученики, непризнанные своими современниками гении-пророки, такие как Чаттертон, Рембо, Ван-Гог, Достоевский, бесстрашно исследовавший непроходимые тайники человеческой природы, или герои научной пытливости, как натуралист Плиний, отплывающий изучать извержение Везувия, или Пастер, экспериментирующий на себе вакцину. |
<"Смерть Чаттертона", Г. Уоллис. 1856> |
<"Автопортрнет с нимбом", П. Гоген. 1889> |
И все те, из чьих причудливых светлых голов, украшений своего века, складывается эстафета неунывающего человеческого гения, пускающегося на эксперименты без мысли об их практическом применении, способных на риск ради азарта растяжимости - святое любопытство - и платящие жизнью за проверку, согнётся ли матерьял. (Поучительно было бы рассмотреть историю человеческой культуры с этого ракурса - как вереницу людей-аномалов, экстравагантов, занятых непрагматической деятельностью, кричаще излишней, с точки зрения нормального человека, да ещё в ущерб первейшим инстинктам самосохранения и продления рода).
|
Свои духовные семинарии - художественные институты и академии, изобилующие
амбициозной и талантливой молодежью, стремящейся ко священнослужению ("L’art
c’est sacerdoce", - твердил Сезанн). |
|
|
|
Свои прихожане - так называемая "публика", то есть люди, способные
отзываться на искусство и "тянущиеся к культуре" индивиды, набожно (или
чисто ритуально) посещающие вернисажи и премьеры. Свои пророки вроде упомянутого Иоахима и многих, многих других. Оговоримся: хотя эта религия новейшего завета есть главное действующее лицо эпохи, на деле же она лицо жестоко гонимое, и его понтифексы слишком часто недостойны своей тиары, а митрополиты своих жезлов и кафедр. (Иоахим говорил, что в эпоху Духа прейдёт власть сонма иереев, чинов иерархии, и новую Церковь Духа будут окормлять подвижники, отшельники и созерцатели). Пока что налицо катакомбное Культурославие: настоящая элита, как всегда, загнана в подполье, обложили шоумэны-огнепоклонники. Но торжествовать и предаваться гонениям одновременно - её нормальное состояние, такова диалектика существования культуры: triumphalis et patiens. Так было всегда; и всегда любая вера засижена фарисеями, а таинство священства - поистине таинство. Дела это не меняет - те, кому надо, будут спасены, и есть много очагов живой веры. ..."Мне умаляться вам возрастать". Мы очень любим христианство, и с особой нежностью относимся к институту Церкви, и только сожалеем, что она столь бесчувственна стала к сакральному, не столько упуская его из рук, сколько прямо предавая его потаканьем народным суеверьям (позволяя пастве жить не по Евангелию, а сугубо по Афанасьеву), морально-неприглядным политическим поведением, неразборчивостью в средствах пиара и, главное, ритуальной сонливостью. Вот почему область сакрального всё больше переходит в ведение нового священства (которое не виновато, что к нему идут от тяжело дискредитирующей себя Церкви). Когда Церковь перестаёт прислушиваться к мистериальному пульсу Бога и мертвеет её язык, пробуксовывая в ритуале и пустосвятстве, и не порождая свежего богословия - религиозная совесть, если она не совсем уснула, велит покинуть её стены. Предать чувство сакрального значит отслоить Того кому поклоняются - от Логоса, и твердить заученные молитвы вместо того, чтобы творить новые, тогда как Бог хочет только новых. Вместо славословия, Он хочет чтобы его познавали, ему сотворчествовали: хочет пытливого бого-словия, - и отворачивается от тех, кто твердит зады и превозносит. Как ни прискорбно за Церковь, но не нам останавливать её практики саморазрушения. Церковь сама уступает дорогу кому ни попало своей сакральной косностью (= отчуждение от Логоса, глухота). Сдаёт позиции (сколько бы не креп её мезальянс с властью), - а тем временем свято место пусто не бывает. Вот отчего истинно-религиозные темпераменты, - люди, которым успокоенность в вере кажется вещью неприемлемой, преступной - приходят в совсем другую конфессию, за версту обходя Церковь - и не обязательно в художники, чаще просто в прихожане этой дароносицы сакрального, и находят здесь |
в прохладных житницах, в глубоких закромах |
На Западе отчуждение Логоса от Церкви случилось около
XVIII века, когда Церковь начала смущаться своей
причастности искусству и, следовательно, по-настоящему вступая на путь
обмирщения как утраты витального пульса. Тогда и забрезжит вдали Третий
Завет, - пророками, предтечами и мучениками которого станут многие из тех,
чья натура требует живительного духа, кто внутренне "завербован Логосом".
Тогда-то с новой силой появятся единомышленники Иоахима, даже не
подозревающие о существовании Флорского аббата, и его призрак пронесётся
над Европой. |
Джон МИльтон |
|
Вакуум означает - предоставление свободы делания в этом великом Вакууме, то есть
делание в Боге. Это следует понимать как благую весть: Бог тактично (и жестоко
полагаясь на наши силы) исчез в потёмки, оставляя нас в подвешенном состоянии "свободы
выражения", и только художник справится под этим Колпаком.
|
|
<"Девушка за письмом", фрагмент. Вермеер. 1665-1670> |
Этот мучительный вакуум образуется в отрезке пространства между приподнятым кончиком пера в поиске точного, верного слова, образа или рисунка, - в этом сжатом до сантиметра пространстве смятения и выбора конденсируется формирование языка. Там и разыгрывается действо нового богословия, выуживание Бога из вакуума еще несказанного.
|
...Итак, тенденция, начавшаяся с воплощения Бога в человеке, днесь, в
эпоху Духа доведена до логического конца - Бог устранился, как бы исчез -
но исчез Он только с ритуального горизонта, чтобы укрепиться в своей
исконной ипостаси: Логоса, как области "смысловой упорядоченности бытия и
сознания" (Аверинцев). Бес-плотен, отныне Он растворен в Делании слова. (Третья
ступень не есть ступень последняя, ибо процесс познания бесконечен, он
никогда не может завершиться. В этом он подобен Богу). Он же, сообразно первой Своей заповеди «не упоминай имя Бога всуе», предпочитает оставаться инкогнито и облекается в самые неудобосказуемые и произвольные имена-псевдонимы: в шедевры Языка и Умозрения. Он и раньше являлся нам инкогнито, в инобытии, в доверительной интимности Слова, и делал это многажды - а точнее, всегда, с момента обретения человеком дара речи, то есть задолго до сравнительно недавнего наступления эпохи Духа. |
Силою вещей, и здесь диалектика соответствует диалектике эволюции Бога: смотрите как толст, неповоротлив и безапелляционен Ветхий Завет, и насколько эргономичнее - тонкий Новый, сулящий благодать. Новейший же Завет поступит еще ловчей и свободолюбивей - его не будет вовсе. Или нет, он будет - попросту там и везде, где веет дух. Каждая новая книга, фильм, театральная постановка, арт-объект, стихотворение, "правильные слова в правильном порядке", да и любые "лепетации", если в них присутствует Гений, - являются его евангелием, благой вестью. Посему, к азартной экзегетике Иоахима можно добавить ещё такие подкрепления-тройчатки: ~ Ветхий Завет – тысячестраничен и порой не без длиннот и плеоназмов, в 39-ти книгах; Новый Завет - четырёхкратное повторение, по сути - четырежды тавтология, плюс 23 книги ещё. Третий Завет - только подставка для книги, пюпитр, мольберт. То есть, затребованность приложения созидательной энергии.
|
<"Каспар-Давид Фридрих в мастерской", Г.-Ф.Керстинг, 1812> |
~ Если ВЗ не ставил высоко артистичность, НЗ породил из себя колоссальный
космос артефактов, то ТЗ полностью зиждется на Искусстве
на как самодостаточной
институции ярко религиозного типа. То есть эволюция Бога в сторону
ритуального исчезновения обратно пропорциональна возрастанию искусств. ~ Если ВЗ – создан Богом, НЗ – четырьмя евангелистами и апостолами, то ТЗ – всеми участниками богоискательного проекта. Создаётся коллективным трудом титанов Языка. ~ Если к ВЗ требуется физическая принадлежность: через обрезание, по типу рабов Божиих; НЗ – обходится без членовредительства, через общинную принадлежность через ритуал крещения и евхаристическую «еду», по типологии "со-причастных", то ТЗ есть - бессознательность принадлежности к сообщничеству языковедов, радетелям Языка и Разума, нутряная «слиянность с Божеством», по типу помазанничества. Той высшей властью, Языковременем, единственным помазанником которой является художник. |
<Эриугена> |
Поскольку Бог в любой из трёх своих ипостасей предвечен (то есть "был всегда"),
то и помазанники его Духа имелись во все времена при Нём. Подумать только, -
основной постулат Третьего Завета провозгласил ещё в IX
веке Эриугена: "познание вещей через Слово и есть способ бытия Бога".
|
Другим его верным адептом был Данте. Вот почему он помещает Иоахима в Раю. Самому Данте, в отличие от Иоахима, удалось не попасть в ряды еретиков потому, что, как все большие художники, он был смиренным практиком нового Слова и тайным соучастником его, Слова, религии, - а не её опасным идеологом, лезущим на рожон со своим кредо. Таковы же, всегда балансирующие на грани ереси и тайные иоахимиты, все большие поэты. |
<Данте. Фрагмент фрески в Орвьетском соборе. Лука Синьорелли> |
Слушай голос вещего Поэта! |
Когда Бог "завеял где захотел", власть пространства и времени ослабла, «посрамлена»:
дух может присутствовать где, как и когда он хочет: в истории прежних
Заветов и в иноверных религиях, в философии, даже в так называемом атеизме
и - думается, преимущественно, - в "лесу дерев старинных" мировой поэзии и
искусства.
© Глеб Смирнов. Отрывок из книги "Элизиум. Сакральное пространство культуры". |
|
|