ЕЖЕДНЕВНЫЕ НОВОСТИ ИСКУССТВА@ARTINFO В МИРЕ В МОСКВЕ В РОССИИ В ПИТЕРЕ В ИНТЕРНЕТЕ ТЕКСТЫ НАВИГАТОР ОРГАНАЙЗЕР ВЕЛИКАНОВ ЯРМАРКИ ТЕТЕРИН НЬЮС ПЕРИОДИКА ФОТОРЕПОРТАЖИ УЧЕБА РАБОТА КОЛЛЕГИ АРХИВ ЛЫСЦОВ Олег ПАСХАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ В ТИБЕТЕ. ( Путевые заметки о походе семи художников в Тибет 29 апреля - 6 мая 2000 г.) День первый. Все китайские мундиры пропитать бычьим жиром. Ранним утром покидаю страну, радушную и душистую: "Дханеват, Непал". Прощаюсь с нашими, короткие поцелуи и по машинам. Вчера на крыше отеля ветер расковырял упругими пальцами полость во мне. Облизал рваный край и внутрь. Когда я его обнаружил, он скидывал банки с запасами в моем погребе прошлых ощущений. Заметил взгляд, произнес тихо шшш… и бросил меня - сдувшийся шарик. Вдох и выдох раскрошились. Впереди 114 км до Кодари. Дорога бежит вверх и вверх, через утро с влажными запахами навстречу быстрой воде в реке. На скалах - гнезда горных пчел. Ишуа ("бог" на непали), закадычный гид, передает нас другому, с китайской стороны. С ним, пешком - через пограничный мост над ущельем. Итак, нас семеро. Лысцов Олег, Брюханов Сергей, Наседкин Володя, Филипов Володя, Пономарев Саша, Филипова Галя, Пономарева Ирина. Пять бизнесменов и две домохозяйки. Цель поездки - отдых и развлечения. " Так надо в целях конспирации для выдачи групповой китайской визы",- пояснил Ишуа ("ш" произносится мягко , почти переходит в "с"). Мне пришелся по душе этот лицедейский проект: "На неделю стать актером, исполняющим роль состоятельного туриста на дорогой, экзотической прогулке. Да, я тайный агент современного искусства в глубоком тылу". На той стороне моста ждут грузовики. Почти все мотоциклы и машины в Тибете, включая и предоставленный нам грузовик украшены странным для русского жестяным узором - красной звездой между золотистыми свастиками. В грязном и промасляном кузове, цепляясь за скользкие поручни и болтаясь во все стороны вместе с багажом, преодолеваем 8 км. до Жангму. Жангму - маленький пограничный город (тиб. Кхаса, высота-2134м). Первые тибетцы, которых я вижу. На полном ходу, раскрутив длинную веревку и зацепившись за борт, переваливаются к нам в кузов. Шоферы, тем временем, устраивают состязание: гонки на грузовиках по узкому серпантину между скалой и пропастью. А соперниками стали грузовики-клетки. В эти клетки на колесах набилось местное население вперемешку с западными туристами, тоже, очевидно, бизнесменами, купившими сказочно дорогой тур. Когда их клетка поравнялась с нашей машиной, туристы, бледные от испуга, взвизгнули и неуверенно замахали руками, в общем, пытались изобразить спортивное веселье… Проходим через таможню. Поразительно резкая смена лиц: китайские - вытянутые, "оцивилизованные" и выкрикивающие, и тибетские - широкие, древние и по-детски удивленные, с обожженными рубиновыми щеками. Китайцы - пограничники, мужчины и женщина, в мятой форме, двигаются резко, будто они марионетки, повторяющие с затухающей амплитудой чужой импульс. У тибетцев-мужчин - черные "проволочные" косы. На маленьком автобусе метр за метром по развороченной траншее выбираемся из городка. Пятичасовой серпантин. В сумерках въезжаем в г. Ньялам. Идет снег за окнами маленького номера на троих с обшарпанной кроватью-сундуком. Отель "Снежная страна". Моя первая горная гостиница, в сущности, похожа на остальные. В ней холодно и сыро, толстые и тяжелые одеяла по два-три на человека, туалет на улице, спички и свеча у изголовья, веселенькая народная роспись стен и потолков, маленькие ключики от крохотных замочков на условных дверях и, конечно, утром и вечером подаются неизменные термос с горячей водой и поклон. Оставляю багаж, в сумерках иду в китайский ресторан, с собой - чеснок и водка. Ночью в отеле "Снежная страна" над головой стучат когтями крысы, и снятся сны… Я - деревянная лопата, ряды заклепок и гвоздей. Широкая цинковая лента. Ныряю вниз. Снег разговаривает снежинками: маленькими свастиками и белыми пятиконечными звездочками. " Огие, огие, огие".(тиб. приветствие). День второй. Светлое Христово Воскресенье. Подмерзшая за ночь земля. Завтрак. Бьемся пасхальными вареными яйцами и трижды, по-русски целуемся. 227 км в пути до Тингри. Машина взбирается вверх и находит ровную дорогу по плато. Смотрю во все глаза на необъятные просторы, деревни слепят белыми стенами одноэтажных домов, множество покинутых крепостей зачем-то цепляются за скалы. На деревни барханами наступают шертены ( могильные камни-памятники) и по всей дороге стоят пустые дома - памятники самим себе, случайные туалеты для туристов. Навстречу спешат фуры с тюками шерсти, иногда мелькают китайские армейские гарнизоны. Каменная дорога задает шумный ритм. Но на остановке, когда открываешь дверцу, звуки затихают, ощущения запеленывают себя, а воздух кажется убегает туда, за горы, и прячется, и живет там уже другой, густой, с кем-то еще. Тибетцы в деревнях очень тепло одеты. На замужних женщинах поверх длинных халатов - широкие, до 25 см серебряные пояса. " Если муж любит свою жену, он покупает такой пояс", - поясняет Пунцок, наш гид. В Тибете я не видел ни одной замужней женщины без пояса. Перевал Лаблунгла (5050м). Ледяной ветер облизывает деревянные молитвенные шесты, играет разноцветными флажками и шарфами - кхадас. По земле разбросаны жертвенные камни чедо и гравированные ячьи рога. Из недр машины кто-то отдал приказ продолжить праздник. Достали водку "Праздничную", яйца, а Филиповы - ароматную, в жирке, украинскую колбасу. Передаем по очереди стакан, и Пунцок учится говорить "На здоровье!" Взамен дарит "Шапта"и Саша Пономарев затягивает дорожную песню … Ночлег предстоял в cамом высокогорном отеле мира "Джомолунгма"(4206 м), синие окна которого смотрят на Джомолунгму, Лхоцзе и Макалу. Я отправляюсь в соседнюю деревню…Деревенские собираются у домов и неторопливо беседуют. Низкие лошадки в ярких лентах, с попонами в свастике, развозят хозяев после работы. Огромные рисованные скорпионы охраняют двери, а на крышах сушатся навозные ячьи лепешки. Вывеска магазина " Таши шоп" сильно потерлась, но возможно разглядеть Сильвестра Сталлоне в роли Рембо. На фоне боевого вертолета он сжимает мускулистыми руками гранатомет, но лицо его, почему-то с усиками и бородкой на восточный манер, смотрит так по-доброму и зазывает в магазин… Ужин. Осматриваю тибетский ресторан. В темноте чуть поблескивает земляной пол, очерчивая печь. Рядом с нею, первым кругом, свалены сухие ячьи лепешки. Вторым кругом, по странной логике хозяев, выстроились паровозиком столы для посетителей и длинные мягкие скамьи, на которых уложены пирамиды расшитых подушек - кроватных лепешек. Гордо показывают свои глянцевые бока столбики термосов, значит семья, владеющая рестораном, зажиточна. Тут же дети, в шерстяных, толстых штанах с вырезами спереди и сзади, быстро присев, писают. Протяжно запеваем украинские и русские песни. Сном распорядилась горная болезнь. Тошнота, частое сердцебиение и галлюцинации, сильная боль разрывает голову. Уснуть невозможно и я выхожу во двор под черное небо. Бесконечно долго то лает, то подвывает бродячая собака. Присоединиться нету сил. День третий. Хрустящая обертка. Большими буквами: "ПУТЕШЕСТВИЕ", ниже - "классический русский шоколад". На черном фоне проступает образ: темнокожий Пунцок в черных очках на длинночерноволосом яке, широко улыбается. С обратной стороны - "Состав: какао тертое, молоко и прогорклое масло яка, соль, горка риса". Нам везет - ранним утром опять прекрасная погода. Выхожу и протираю глаза. У стены отеля, на виду у Великой Горы, с десяток спин сотрясает сильная рвота, пробегает мимо женщина с вытаращенными красными глазами. Я чувствую себя хорошим, но мертвым китайцем. Мне уже не страшен самый длинный переезд по бездорожью на пятикилометровой высоте. Наши проводники разговорились. Они тибетцы. Пунцок родился в Лхасе. Он из богатой и влиятельной семьи. Его отец помогает известному монастырю, а младший брат - монах. Пунцок - молод, очень образован и хорошо говорит на многих языках. "Меня тоже отдавали в монастырь, но я не смог совладать с тонкостями буддисткой доктрины, и мне пришлось покинуть обитель и отправиться на учебу в Гонконг", - рассказывает гид , и добавляет, - "Теперь я и моя жена, единственные, кто зарабатывает в семье". Пожилой шофер, имя которого никто не запомнил, на перевалах читает сутры и разбрасывает листики с молитвами. В Тибете считается невежливым называть людей по имени. Всех, кого почитают не ниже себя, именуют каким-либо титулом. У нас он получил титул Пилота за чудеса вождения и сноровку. Пилот почти всегда молчит, и лишь однажды мурлычет тибетскую песню, один в один на мотив спетой нами русской. Он имеет привычку рано утром в хорошем настроении насвистывать. "Не свисти - денег не будет",- кричит тогда Саша Пономарев со своего места. "Каковы отношения китайцев с тибетцами?", - спрашивает Пунцока Пономарев. Осторожный тибетец ответил: "Cейчас очень много смешанных браков... Тибетским юношам нравятся китайские девушки, а китайским девушкам - тибетские юноши". Я подумал: "Что же остается остальным, кому понравятся тибетские девушки и китайские юноши?" В дороге незаметно прошло 1 мая. Зато в отеле весь вечер китайское телевидение, захлебнувшись от радости, транслирует первомайскую демонстрацию с портретами вождей и марширующими рабочими. В Шигатсе модно одетые девчонки… День четвертый. "Хорошо посыпать ца с утреца на два яйца"(тиб. Ца - соль). Пасхальный завтрак c яйцами и сладкими хлебцами. Монастырь Ташилунпо. Построен первым Далай Лама в 1447г., нынешняя резиденция Панчен Лам. Брожу между зданий, с паломниками обхожу ступу. Путники несут на руках вокруг ступы старого деда, который не может идти сам. Все странно. И тень от деревьев, и тысячи старых собак одной лохматой породы. У меня от завтрака осталось немного лепешек, одну я сунул лежащей больной собаке прямо в пасть, и она принялась с удивлением жевать беззубым ртом нежданный подарок. Пунцок говорит, что на воле старых собак за ненадобностью убивают, вот они и собираются в монастырях доживать свой собачий век. Монахи их подкармливают и хоронят после смерти. С кошками тоже не все просто. Кошек в Тибете не любят, ведь они убивают мышей, священных животных. Только один раз я видел играющего с кошкой монаха. Захожу в лха-кханг - "дом бога". Запрокинув голову заглядываю в огромные ярко-бирюзовые глаза на освященной через верхние окна бронзовой голове. Гигантский Будда-Майтрейя, самая большая в мире бронзовая статуя. В углу спрятались в трепещущих тенях свечей темнолицые монахи. Сидят перед ворохом денег и нараспев считают пожертвования. Монах-мальчик натирает пол двумя мохнатыми снопами-щетками. Снопы привязаны к его щиколоткам. Монах делает широкий взмах ногой, как конькобежец, потом второй ногой, и катится по зеркальному полу от стены до стены. В другом зале растянулись по полу ряды скамеек-лежанок с пожитками монахов: малиновыми зенами (тогами), одеялами и деревянными чашками. У стен - мешки, железные трубы, тряпки, огромные чаши. Маленькие личики монеток вдавлены в толстый слой темного жира на стенах. 93 км до Гьянтсе. Время обеда и мы заказываем дежурное блюдо - момо (пельмени с ячьим мясом или овощами) Получаем заказ и в недоумении тычем палочками в сырое тесто и мясо. Отдаем обратно - доварить. Два раза приносят сырое. Наконец, приходит повар и говорит, что глубоко сожалеет и извиняется (на высокогорье при температуре 70 градусов ничего не варится). Все это время находчивая официантка бегала по ресторану и снабжала столики дротиками для дартса, а скучающая публика проверяла себя на меткость, больше попадая в ресторанную мебель. В Гьянтсе мы отправляемся в монастырь Палчо, где расположена огромная ступа. В ступе находится 108 келий. Келья - тесная комнатка. У каждой - свой "хозяин" - во всю высоту, с множеством хватающих тебя рук бронзовое страшилище. Страшилище может быть разного цвета, обычно скалится и выпучивает на тебя три глаза. Поднимаемся через 13 уровней-колец до самой крыши. Под крышей, в комнате, в которую свет проникает лишь через небольшой люк в потолке, молодой монах, взяв плату, подталкивает к узкой лесенке со скользкими потертыми ступенями. Каждая девушка ощутила ласковые и ловкие руки монаха на своих щиколотках. Внимательный монах тихонько тянул вниз тех девушек, которые уже побывали наверху и спускались. Этот же парень с благодарностью взял Галин фонарик и освещал нижние лестницы. Когда у подножия ступы Галя спохватилась, только Саша изъявил желание вернуть нужную в походе вещь. Он вернулся в ступу, нашел монаха и долго с ним пререкался, потом схватил фонарик и потянул на себя. Молодой монах неожиданно без всякого сопротивления мягко отпустил его… Перед сном бродим по улицам и нечаянно подглядываем за чужой жизнью. Здесь играют в мяч дети, там - в открытых дверях часть стола с ужинающей семьей, вот высыпала веселая компания тибетцев и все отпивают из огромного бутыля, за тонкой стеной слышно как хрустят травой яки. Не трогаем больших собак, и три раза проходим мимо самого высокогорного в мире публичного дома. День пятый. "On the top on the pass не хватает колбас" Совершаем марш-бросок в 259 км до Лхасы (тибетцы произносят это слово, будто подзывают маленькую птичку: " Ласа, Ласа"). От тряски лихорадит все тело, а сознание прыгает где-то рядом, в кармане куртки. На перевале хороводим вокруг Пилота - у него сегодня День Рождения. На следующем перевале катаемся на яках. Сжимаю ногами тепло-шерстяной горб и, медленно раскачиваясь, погружаюсь в спокойный сон, перетекаю в другое существо - сильное и лохматое… Короткая остановка в прокуренном деревенском ресторанчике. Внутри только мужчины и все играют в карты. Аппетита - ноль, смотрю за игрой. Вдруг входит Серега с просветленным лицом и заявляет: " У меня - достижение, я только что сходил при дамах!" Надо сказать, что найти укромное местечко на Тибетском плато большая проблема. Поэтому, ободренные его успехом, наши дамы тоже отправляются за достижениями. Следуем вдоль берега Бирюзового озера (тиб. Ямдок Тсо). В зеленой воде моют золото. По мосту въезжаем в "Священный" город Лхаса. Сплошная и скучная китайская застройка под прикрытием рекламных щитов и золотых иероглифов захватила весь город. На перекрестках - помпезные монументы (благодарные тибетцы на серебряных шестиметровых яках приветствуют братский китайский народ), а по улицам шествуют банки и магазины с солдатской одеждой. Немногие рестораны предлагают "европейскую" кухню: гамбургеры и хот-доги… Но Господь сжалился над нами. Возле стенки притулились трое: старенькие мотоциклы. Такие древние, что уже поглощали свет, затягивая его в черно-зеленые изгибы. Родные. А на ржавом бензобаке оживает под нашими взглядами надпись "Урал". День Шестой. " Я из Лхасы в Катманду потащу свою дуду" Монастырь Дрепунг (тиб. горка риса) самый большой в Тибете. Когда-то в нем жило 10 000 монахов, сейчас - около 1000. Темно-малиновое. Зены, обернутые тканью колонны, лежаки. Общее собрание монахов. Перекрестье взглядов. Рявкнул могучий монах. Мальчишки - трапа кинулись наперегонки, лодыжки засверкали. Принесли чай в огромном ведре. Разливают. Старый лама не торопясь, выпил чай и спрятал деревянную чашку в складки зена, причмокнул губами и забормотал текст сутры, удовлетворенно вслушался в пение соседа. Вдруг, гулом огромного барабана меня вынесло наружу. Там - мальчишки меряются силами, толкаются, смеются. Заглянул в открытую дверь на кухню. Полно утвари. Принюхался. Едем на фабрику ковров, а затем - на тибетский базар Бхакор. Здесь быстро и заметно все меняется, дышит весельем. Торговые ряды завалены старинными вещами, как в монастырях: свитки, резные печатные доски, колокольчики и бронзовые чаши, благовония, молитвенные флажки, ритуальные ножи и раковины. Можно потрогать и старинные шаманские расписные чаши из человеческих черепов; подудеть в канлинг, такую трубу из человеческой бедренной кости, стукнуть в кожаное пузо барабана из черепа. Покупка любой вещицы превращается в шоу. Тибетцы обладают тончайшим чувством юмора и великолепно чувствуют интонацию чужой речи. Могут выпятить губы, скорчить потешную рожу или подразнят тебя. Пока идет торг, ты можешь насладиться всей гаммой проявлений, на которые способен человек. Артистов, таких как они сами, тибетцы сразу подмечают. Володя Филипов и Саша Пономарев всегда - в центре всеобщего внимания. Для Саши это чуть не кончилось трагически, когда толпа возбужденных его красотой и манерами женщин взяла его в трепетное кольцо, признаваясь в чувстве. Умело отсеченная от мужа, Ирина могла разве что издалека наблюдать за проявлениями народной любви. Очевидно, только длинная складная труба рагдонг, купленная в соседней лавке, помогла Саше вырваться из окружения. День седьмой. TV -глюки. Все будет "хуй хаодэ"! Красная гора с храмом Потала, бывшей резиденцией Далай Лама, оставила смутные впечатления "несвятости". Количество сокровищ в сотнях комнат колоссальное: тонны золота, миллионы жемчужин и алмазов. Замутило от видеокамер в каждом углу и от истеричного гама китайских туристок. Остановился и поклонился только древней деревянной балке, покрытой инеем. Потала сейчасная - унижение старой Поталы. Везде, в комнатах и во дворе, китайцами наставлены уродливые урны: с глупой мордой в черных синяках, фарфоровый мишка - панда обнимает толстыми лапами ведро. Легкий, пустотелый укор накопленным богатствам. Свой последний вечер в Тибете я отдаюсь ничегонеделанию перед телевизором. Тяну кислое пиво "Лхаса бир" и щелкаю пультом. 39 программ. Целомудренные фильмы про отношения и любовь без единой эротической сцены. Одного героя даже пришлось закрыть на ключ в спальне, чтобы добиться намека на близость. Детективы радуют отсутствием крови и насилия. Молодцом смотрелся Павка Корчагин в длинном телесериале китайского постановщика. Тетка в военной униформе неулыбчивыми губами на суровом лице читает прогноз погоды. В это время в нижнем левом углу виртуальная красная звезда играет лучиками. Реклама, сделанная профессионально и дорого, удобряет: "А хорошо бы поиметь такой черный гладкий автомобиль, а с ним и ту узкоглазую девицу, а эта замечательная бритва, превращаясь в реактивный истребитель, уносит в небо твои заботы и мыльные обрезки волосков, а здорово бы мне, как этому деду, натерли спинку выпуклыми иероглифами желтого мыла, а лучше ту таблетку , от которой вырастает длиннющая белая борода к 120 летнему юбилею". К ночи от видеоряда и китайского щебетания началось…. Ролик. Гарлем. Унылая улица. Черные подростки в длинных трусах и буденовках лениво стучат мячом об асфальт. Через строй розовощеких седых старцев несется перламутровый Кадиллак. На заднем сиденье - огромный бритвенный станок. Кадиллак резко тормозит, пыль оседает на сотни белоснежных бород. Хлопает дверца и мускулистый негр с золотой цепью на шее толстыми губами пищит в камеру: " Бе чжаоцзи, ице доу хуй хаодэ" (кит. "Не волнуся, все будет в порядке!") Конец. День восьмой. Семь лет без насекомых. Все будет в порядке! Как бы не так! В пять утра ринулись в аэропорт, а рейс задержан до 16.00. Деваться некуда и мы решаемся на отдых у воды с женщинами и вином. Пикник - симпозиум. Володя Ф. и Галя жарят на арендованной в ресторане сковороде кабачки и рагу, Сергей варит два десятка яиц, закупаем зелени и пива. Отъехав от города, располагаемся в тени небольших кустов на берегу великой реки Брахмапутра. Ловлю себя на мысли, что ни разу в Тибете не был укушен насекомым, кроме того, я даже не видел ни бабочки, ни мухи, ни мирно ползущего жука. Володя Н. и Сергей строят на островке СТУПУ ИЗ ПЕПЕЛЬНИЦ ДЛЯ ШАБУРОВА. Приезжает Пунцок с младшим братом-монахом, переодетым в рубашку и джинсы. Втроем с Пилотом располагаются невдалеке, наливают в чаши из термоса белый тибетский чай и затевают непонятную игру: бросают кости, азартно передвигают фишки и монеты, смеясь и хлопая ладонями по скрещенным ногам. По дороге в аэропорт я случайно разбиваю темные очки, а в самолете снимаю с головы нежный платок, завязанный Дианой Б. еще в Непале. Отдельное "Тутжече": Гале и Ирине за таблетки и сестринскую помощь; Саше за названия некоторых глав; Сергею за компанию в двухместных номерах; Володе Ф. за мужество и помощь в покупке сувениров; Володе Н. за настойчивую рекламу страхования жизни под девизом: "Тела вывезут ". Оторванной (не мною) бронзовой руке за стойкий запах тибетского монастыря. Апрель - июнь 2000 г. © 1994-2020 ARTINFO дизайн ARTINFO размещение ARTINFO
ЕЖЕДНЕВНЫЕ НОВОСТИ ИСКУССТВА@ARTINFO В МИРЕ В МОСКВЕ В РОССИИ В ПИТЕРЕ В ИНТЕРНЕТЕ ТЕКСТЫ НАВИГАТОР ОРГАНАЙЗЕР ВЕЛИКАНОВ ЯРМАРКИ ТЕТЕРИН НЬЮС ПЕРИОДИКА ФОТОРЕПОРТАЖИ УЧЕБА РАБОТА КОЛЛЕГИ АРХИВ
ЛЫСЦОВ Олег
ПАСХАЛЬНАЯ НЕДЕЛЯ В ТИБЕТЕ. ( Путевые заметки о походе семи художников в Тибет 29 апреля - 6 мая 2000 г.)
День первый. Все китайские мундиры пропитать бычьим жиром.
Ранним утром покидаю страну, радушную и душистую: "Дханеват, Непал". Прощаюсь с нашими, короткие поцелуи и по машинам. Вчера на крыше отеля ветер расковырял упругими пальцами полость во мне. Облизал рваный край и внутрь. Когда я его обнаружил, он скидывал банки с запасами в моем погребе прошлых ощущений. Заметил взгляд, произнес тихо шшш… и бросил меня - сдувшийся шарик. Вдох и выдох раскрошились. Впереди 114 км до Кодари. Дорога бежит вверх и вверх, через утро с влажными запахами навстречу быстрой воде в реке. На скалах - гнезда горных пчел. Ишуа ("бог" на непали), закадычный гид, передает нас другому, с китайской стороны. С ним, пешком - через пограничный мост над ущельем. Итак, нас семеро. Лысцов Олег, Брюханов Сергей, Наседкин Володя, Филипов Володя, Пономарев Саша, Филипова Галя, Пономарева Ирина. Пять бизнесменов и две домохозяйки. Цель поездки - отдых и развлечения. " Так надо в целях конспирации для выдачи групповой китайской визы",- пояснил Ишуа ("ш" произносится мягко , почти переходит в "с"). Мне пришелся по душе этот лицедейский проект: "На неделю стать актером, исполняющим роль состоятельного туриста на дорогой, экзотической прогулке. Да, я тайный агент современного искусства в глубоком тылу". На той стороне моста ждут грузовики. Почти все мотоциклы и машины в Тибете, включая и предоставленный нам грузовик украшены странным для русского жестяным узором - красной звездой между золотистыми свастиками. В грязном и промасляном кузове, цепляясь за скользкие поручни и болтаясь во все стороны вместе с багажом, преодолеваем 8 км. до Жангму. Жангму - маленький пограничный город (тиб. Кхаса, высота-2134м). Первые тибетцы, которых я вижу. На полном ходу, раскрутив длинную веревку и зацепившись за борт, переваливаются к нам в кузов. Шоферы, тем временем, устраивают состязание: гонки на грузовиках по узкому серпантину между скалой и пропастью. А соперниками стали грузовики-клетки. В эти клетки на колесах набилось местное население вперемешку с западными туристами, тоже, очевидно, бизнесменами, купившими сказочно дорогой тур. Когда их клетка поравнялась с нашей машиной, туристы, бледные от испуга, взвизгнули и неуверенно замахали руками, в общем, пытались изобразить спортивное веселье… Проходим через таможню. Поразительно резкая смена лиц: китайские - вытянутые, "оцивилизованные" и выкрикивающие, и тибетские - широкие, древние и по-детски удивленные, с обожженными рубиновыми щеками. Китайцы - пограничники, мужчины и женщина, в мятой форме, двигаются резко, будто они марионетки, повторяющие с затухающей амплитудой чужой импульс. У тибетцев-мужчин - черные "проволочные" косы. На маленьком автобусе метр за метром по развороченной траншее выбираемся из городка. Пятичасовой серпантин. В сумерках въезжаем в г. Ньялам. Идет снег за окнами маленького номера на троих с обшарпанной кроватью-сундуком. Отель "Снежная страна". Моя первая горная гостиница, в сущности, похожа на остальные. В ней холодно и сыро, толстые и тяжелые одеяла по два-три на человека, туалет на улице, спички и свеча у изголовья, веселенькая народная роспись стен и потолков, маленькие ключики от крохотных замочков на условных дверях и, конечно, утром и вечером подаются неизменные термос с горячей водой и поклон. Оставляю багаж, в сумерках иду в китайский ресторан, с собой - чеснок и водка. Ночью в отеле "Снежная страна" над головой стучат когтями крысы, и снятся сны… Я - деревянная лопата, ряды заклепок и гвоздей. Широкая цинковая лента. Ныряю вниз. Снег разговаривает снежинками: маленькими свастиками и белыми пятиконечными звездочками. " Огие, огие, огие".(тиб. приветствие).
День второй. Светлое Христово Воскресенье.
Подмерзшая за ночь земля. Завтрак. Бьемся пасхальными вареными яйцами и трижды, по-русски целуемся. 227 км в пути до Тингри. Машина взбирается вверх и находит ровную дорогу по плато. Смотрю во все глаза на необъятные просторы, деревни слепят белыми стенами одноэтажных домов, множество покинутых крепостей зачем-то цепляются за скалы. На деревни барханами наступают шертены ( могильные камни-памятники) и по всей дороге стоят пустые дома - памятники самим себе, случайные туалеты для туристов. Навстречу спешат фуры с тюками шерсти, иногда мелькают китайские армейские гарнизоны. Каменная дорога задает шумный ритм. Но на остановке, когда открываешь дверцу, звуки затихают, ощущения запеленывают себя, а воздух кажется убегает туда, за горы, и прячется, и живет там уже другой, густой, с кем-то еще. Тибетцы в деревнях очень тепло одеты. На замужних женщинах поверх длинных халатов - широкие, до 25 см серебряные пояса. " Если муж любит свою жену, он покупает такой пояс", - поясняет Пунцок, наш гид. В Тибете я не видел ни одной замужней женщины без пояса. Перевал Лаблунгла (5050м). Ледяной ветер облизывает деревянные молитвенные шесты, играет разноцветными флажками и шарфами - кхадас. По земле разбросаны жертвенные камни чедо и гравированные ячьи рога. Из недр машины кто-то отдал приказ продолжить праздник. Достали водку "Праздничную", яйца, а Филиповы - ароматную, в жирке, украинскую колбасу. Передаем по очереди стакан, и Пунцок учится говорить "На здоровье!" Взамен дарит "Шапта"и Саша Пономарев затягивает дорожную песню … Ночлег предстоял в cамом высокогорном отеле мира "Джомолунгма"(4206 м), синие окна которого смотрят на Джомолунгму, Лхоцзе и Макалу. Я отправляюсь в соседнюю деревню…Деревенские собираются у домов и неторопливо беседуют. Низкие лошадки в ярких лентах, с попонами в свастике, развозят хозяев после работы. Огромные рисованные скорпионы охраняют двери, а на крышах сушатся навозные ячьи лепешки. Вывеска магазина " Таши шоп" сильно потерлась, но возможно разглядеть Сильвестра Сталлоне в роли Рембо. На фоне боевого вертолета он сжимает мускулистыми руками гранатомет, но лицо его, почему-то с усиками и бородкой на восточный манер, смотрит так по-доброму и зазывает в магазин… Ужин. Осматриваю тибетский ресторан. В темноте чуть поблескивает земляной пол, очерчивая печь. Рядом с нею, первым кругом, свалены сухие ячьи лепешки. Вторым кругом, по странной логике хозяев, выстроились паровозиком столы для посетителей и длинные мягкие скамьи, на которых уложены пирамиды расшитых подушек - кроватных лепешек. Гордо показывают свои глянцевые бока столбики термосов, значит семья, владеющая рестораном, зажиточна. Тут же дети, в шерстяных, толстых штанах с вырезами спереди и сзади, быстро присев, писают. Протяжно запеваем украинские и русские песни. Сном распорядилась горная болезнь. Тошнота, частое сердцебиение и галлюцинации, сильная боль разрывает голову. Уснуть невозможно и я выхожу во двор под черное небо. Бесконечно долго то лает, то подвывает бродячая собака. Присоединиться нету сил.
День третий. Хрустящая обертка. Большими буквами: "ПУТЕШЕСТВИЕ", ниже - "классический русский шоколад". На черном фоне проступает образ: темнокожий Пунцок в черных очках на длинночерноволосом яке, широко улыбается. С обратной стороны - "Состав: какао тертое, молоко и прогорклое масло яка, соль, горка риса".
Нам везет - ранним утром опять прекрасная погода. Выхожу и протираю глаза. У стены отеля, на виду у Великой Горы, с десяток спин сотрясает сильная рвота, пробегает мимо женщина с вытаращенными красными глазами. Я чувствую себя хорошим, но мертвым китайцем. Мне уже не страшен самый длинный переезд по бездорожью на пятикилометровой высоте. Наши проводники разговорились. Они тибетцы. Пунцок родился в Лхасе. Он из богатой и влиятельной семьи. Его отец помогает известному монастырю, а младший брат - монах. Пунцок - молод, очень образован и хорошо говорит на многих языках. "Меня тоже отдавали в монастырь, но я не смог совладать с тонкостями буддисткой доктрины, и мне пришлось покинуть обитель и отправиться на учебу в Гонконг", - рассказывает гид , и добавляет, - "Теперь я и моя жена, единственные, кто зарабатывает в семье". Пожилой шофер, имя которого никто не запомнил, на перевалах читает сутры и разбрасывает листики с молитвами. В Тибете считается невежливым называть людей по имени. Всех, кого почитают не ниже себя, именуют каким-либо титулом. У нас он получил титул Пилота за чудеса вождения и сноровку. Пилот почти всегда молчит, и лишь однажды мурлычет тибетскую песню, один в один на мотив спетой нами русской. Он имеет привычку рано утром в хорошем настроении насвистывать. "Не свисти - денег не будет",- кричит тогда Саша Пономарев со своего места. "Каковы отношения китайцев с тибетцами?", - спрашивает Пунцока Пономарев. Осторожный тибетец ответил: "Cейчас очень много смешанных браков... Тибетским юношам нравятся китайские девушки, а китайским девушкам - тибетские юноши". Я подумал: "Что же остается остальным, кому понравятся тибетские девушки и китайские юноши?" В дороге незаметно прошло 1 мая. Зато в отеле весь вечер китайское телевидение, захлебнувшись от радости, транслирует первомайскую демонстрацию с портретами вождей и марширующими рабочими. В Шигатсе модно одетые девчонки…
День четвертый. "Хорошо посыпать ца с утреца на два яйца"(тиб. Ца - соль).
Пасхальный завтрак c яйцами и сладкими хлебцами. Монастырь Ташилунпо. Построен первым Далай Лама в 1447г., нынешняя резиденция Панчен Лам. Брожу между зданий, с паломниками обхожу ступу. Путники несут на руках вокруг ступы старого деда, который не может идти сам. Все странно. И тень от деревьев, и тысячи старых собак одной лохматой породы. У меня от завтрака осталось немного лепешек, одну я сунул лежащей больной собаке прямо в пасть, и она принялась с удивлением жевать беззубым ртом нежданный подарок. Пунцок говорит, что на воле старых собак за ненадобностью убивают, вот они и собираются в монастырях доживать свой собачий век. Монахи их подкармливают и хоронят после смерти. С кошками тоже не все просто. Кошек в Тибете не любят, ведь они убивают мышей, священных животных. Только один раз я видел играющего с кошкой монаха. Захожу в лха-кханг - "дом бога". Запрокинув голову заглядываю в огромные ярко-бирюзовые глаза на освященной через верхние окна бронзовой голове. Гигантский Будда-Майтрейя, самая большая в мире бронзовая статуя. В углу спрятались в трепещущих тенях свечей темнолицые монахи. Сидят перед ворохом денег и нараспев считают пожертвования. Монах-мальчик натирает пол двумя мохнатыми снопами-щетками. Снопы привязаны к его щиколоткам. Монах делает широкий взмах ногой, как конькобежец, потом второй ногой, и катится по зеркальному полу от стены до стены. В другом зале растянулись по полу ряды скамеек-лежанок с пожитками монахов: малиновыми зенами (тогами), одеялами и деревянными чашками. У стен - мешки, железные трубы, тряпки, огромные чаши. Маленькие личики монеток вдавлены в толстый слой темного жира на стенах. 93 км до Гьянтсе. Время обеда и мы заказываем дежурное блюдо - момо (пельмени с ячьим мясом или овощами) Получаем заказ и в недоумении тычем палочками в сырое тесто и мясо. Отдаем обратно - доварить. Два раза приносят сырое. Наконец, приходит повар и говорит, что глубоко сожалеет и извиняется (на высокогорье при температуре 70 градусов ничего не варится). Все это время находчивая официантка бегала по ресторану и снабжала столики дротиками для дартса, а скучающая публика проверяла себя на меткость, больше попадая в ресторанную мебель. В Гьянтсе мы отправляемся в монастырь Палчо, где расположена огромная ступа. В ступе находится 108 келий. Келья - тесная комнатка. У каждой - свой "хозяин" - во всю высоту, с множеством хватающих тебя рук бронзовое страшилище. Страшилище может быть разного цвета, обычно скалится и выпучивает на тебя три глаза. Поднимаемся через 13 уровней-колец до самой крыши. Под крышей, в комнате, в которую свет проникает лишь через небольшой люк в потолке, молодой монах, взяв плату, подталкивает к узкой лесенке со скользкими потертыми ступенями. Каждая девушка ощутила ласковые и ловкие руки монаха на своих щиколотках. Внимательный монах тихонько тянул вниз тех девушек, которые уже побывали наверху и спускались. Этот же парень с благодарностью взял Галин фонарик и освещал нижние лестницы. Когда у подножия ступы Галя спохватилась, только Саша изъявил желание вернуть нужную в походе вещь. Он вернулся в ступу, нашел монаха и долго с ним пререкался, потом схватил фонарик и потянул на себя. Молодой монах неожиданно без всякого сопротивления мягко отпустил его… Перед сном бродим по улицам и нечаянно подглядываем за чужой жизнью. Здесь играют в мяч дети, там - в открытых дверях часть стола с ужинающей семьей, вот высыпала веселая компания тибетцев и все отпивают из огромного бутыля, за тонкой стеной слышно как хрустят травой яки. Не трогаем больших собак, и три раза проходим мимо самого высокогорного в мире публичного дома.
День пятый. "On the top on the pass не хватает колбас"
Совершаем марш-бросок в 259 км до Лхасы (тибетцы произносят это слово, будто подзывают маленькую птичку: " Ласа, Ласа"). От тряски лихорадит все тело, а сознание прыгает где-то рядом, в кармане куртки. На перевале хороводим вокруг Пилота - у него сегодня День Рождения. На следующем перевале катаемся на яках. Сжимаю ногами тепло-шерстяной горб и, медленно раскачиваясь, погружаюсь в спокойный сон, перетекаю в другое существо - сильное и лохматое… Короткая остановка в прокуренном деревенском ресторанчике. Внутри только мужчины и все играют в карты. Аппетита - ноль, смотрю за игрой. Вдруг входит Серега с просветленным лицом и заявляет: " У меня - достижение, я только что сходил при дамах!" Надо сказать, что найти укромное местечко на Тибетском плато большая проблема. Поэтому, ободренные его успехом, наши дамы тоже отправляются за достижениями. Следуем вдоль берега Бирюзового озера (тиб. Ямдок Тсо). В зеленой воде моют золото. По мосту въезжаем в "Священный" город Лхаса. Сплошная и скучная китайская застройка под прикрытием рекламных щитов и золотых иероглифов захватила весь город. На перекрестках - помпезные монументы (благодарные тибетцы на серебряных шестиметровых яках приветствуют братский китайский народ), а по улицам шествуют банки и магазины с солдатской одеждой. Немногие рестораны предлагают "европейскую" кухню: гамбургеры и хот-доги… Но Господь сжалился над нами. Возле стенки притулились трое: старенькие мотоциклы. Такие древние, что уже поглощали свет, затягивая его в черно-зеленые изгибы. Родные. А на ржавом бензобаке оживает под нашими взглядами надпись "Урал".
День Шестой. " Я из Лхасы в Катманду потащу свою дуду"
Монастырь Дрепунг (тиб. горка риса) самый большой в Тибете. Когда-то в нем жило 10 000 монахов, сейчас - около 1000. Темно-малиновое. Зены, обернутые тканью колонны, лежаки. Общее собрание монахов. Перекрестье взглядов. Рявкнул могучий монах. Мальчишки - трапа кинулись наперегонки, лодыжки засверкали. Принесли чай в огромном ведре. Разливают. Старый лама не торопясь, выпил чай и спрятал деревянную чашку в складки зена, причмокнул губами и забормотал текст сутры, удовлетворенно вслушался в пение соседа. Вдруг, гулом огромного барабана меня вынесло наружу. Там - мальчишки меряются силами, толкаются, смеются. Заглянул в открытую дверь на кухню. Полно утвари. Принюхался. Едем на фабрику ковров, а затем - на тибетский базар Бхакор. Здесь быстро и заметно все меняется, дышит весельем. Торговые ряды завалены старинными вещами, как в монастырях: свитки, резные печатные доски, колокольчики и бронзовые чаши, благовония, молитвенные флажки, ритуальные ножи и раковины. Можно потрогать и старинные шаманские расписные чаши из человеческих черепов; подудеть в канлинг, такую трубу из человеческой бедренной кости, стукнуть в кожаное пузо барабана из черепа. Покупка любой вещицы превращается в шоу. Тибетцы обладают тончайшим чувством юмора и великолепно чувствуют интонацию чужой речи. Могут выпятить губы, скорчить потешную рожу или подразнят тебя. Пока идет торг, ты можешь насладиться всей гаммой проявлений, на которые способен человек. Артистов, таких как они сами, тибетцы сразу подмечают. Володя Филипов и Саша Пономарев всегда - в центре всеобщего внимания. Для Саши это чуть не кончилось трагически, когда толпа возбужденных его красотой и манерами женщин взяла его в трепетное кольцо, признаваясь в чувстве. Умело отсеченная от мужа, Ирина могла разве что издалека наблюдать за проявлениями народной любви. Очевидно, только длинная складная труба рагдонг, купленная в соседней лавке, помогла Саше вырваться из окружения.
День седьмой. TV -глюки. Все будет "хуй хаодэ"!
Красная гора с храмом Потала, бывшей резиденцией Далай Лама, оставила смутные впечатления "несвятости". Количество сокровищ в сотнях комнат колоссальное: тонны золота, миллионы жемчужин и алмазов. Замутило от видеокамер в каждом углу и от истеричного гама китайских туристок. Остановился и поклонился только древней деревянной балке, покрытой инеем. Потала сейчасная - унижение старой Поталы. Везде, в комнатах и во дворе, китайцами наставлены уродливые урны: с глупой мордой в черных синяках, фарфоровый мишка - панда обнимает толстыми лапами ведро. Легкий, пустотелый укор накопленным богатствам. Свой последний вечер в Тибете я отдаюсь ничегонеделанию перед телевизором. Тяну кислое пиво "Лхаса бир" и щелкаю пультом. 39 программ. Целомудренные фильмы про отношения и любовь без единой эротической сцены. Одного героя даже пришлось закрыть на ключ в спальне, чтобы добиться намека на близость. Детективы радуют отсутствием крови и насилия. Молодцом смотрелся Павка Корчагин в длинном телесериале китайского постановщика. Тетка в военной униформе неулыбчивыми губами на суровом лице читает прогноз погоды. В это время в нижнем левом углу виртуальная красная звезда играет лучиками. Реклама, сделанная профессионально и дорого, удобряет: "А хорошо бы поиметь такой черный гладкий автомобиль, а с ним и ту узкоглазую девицу, а эта замечательная бритва, превращаясь в реактивный истребитель, уносит в небо твои заботы и мыльные обрезки волосков, а здорово бы мне, как этому деду, натерли спинку выпуклыми иероглифами желтого мыла, а лучше ту таблетку , от которой вырастает длиннющая белая борода к 120 летнему юбилею". К ночи от видеоряда и китайского щебетания началось…. Ролик. Гарлем. Унылая улица. Черные подростки в длинных трусах и буденовках лениво стучат мячом об асфальт. Через строй розовощеких седых старцев несется перламутровый Кадиллак. На заднем сиденье - огромный бритвенный станок. Кадиллак резко тормозит, пыль оседает на сотни белоснежных бород. Хлопает дверца и мускулистый негр с золотой цепью на шее толстыми губами пищит в камеру: " Бе чжаоцзи, ице доу хуй хаодэ" (кит. "Не волнуся, все будет в порядке!") Конец.
День восьмой. Семь лет без насекомых.
Все будет в порядке! Как бы не так! В пять утра ринулись в аэропорт, а рейс задержан до 16.00. Деваться некуда и мы решаемся на отдых у воды с женщинами и вином. Пикник - симпозиум. Володя Ф. и Галя жарят на арендованной в ресторане сковороде кабачки и рагу, Сергей варит два десятка яиц, закупаем зелени и пива. Отъехав от города, располагаемся в тени небольших кустов на берегу великой реки Брахмапутра. Ловлю себя на мысли, что ни разу в Тибете не был укушен насекомым, кроме того, я даже не видел ни бабочки, ни мухи, ни мирно ползущего жука. Володя Н. и Сергей строят на островке СТУПУ ИЗ ПЕПЕЛЬНИЦ ДЛЯ ШАБУРОВА. Приезжает Пунцок с младшим братом-монахом, переодетым в рубашку и джинсы. Втроем с Пилотом располагаются невдалеке, наливают в чаши из термоса белый тибетский чай и затевают непонятную игру: бросают кости, азартно передвигают фишки и монеты, смеясь и хлопая ладонями по скрещенным ногам. По дороге в аэропорт я случайно разбиваю темные очки, а в самолете снимаю с головы нежный платок, завязанный Дианой Б. еще в Непале.
Отдельное "Тутжече": Гале и Ирине за таблетки и сестринскую помощь; Саше за названия некоторых глав; Сергею за компанию в двухместных номерах; Володе Ф. за мужество и помощь в покупке сувениров; Володе Н. за настойчивую рекламу страхования жизни под девизом: "Тела вывезут ". Оторванной (не мною) бронзовой руке за стойкий запах тибетского монастыря.
Апрель - июнь 2000 г.
© 1994-2020 ARTINFO дизайн ARTINFO размещение ARTINFO
