Если бы не это положение, выставка не заслуживала бы ни строчки. Ничего шедеврального, ничего примечательно провального. Вот типа ребята сделали своими руками, впереди у каждого большой творческий путь. Немножко провинциальная по размаху выставка. Космополит Сокол, впрочем, сказал, что она "европейская", в смысле чистенькая и неагрессивная. Но у советских собственная гордость! Мифы 90-х не дают молодым художникам спокойно выставить свои поделки. Конкретно--миф Бренера и миф Осмоловского. Вне контекста его новейшей теории работы смотрелись бы совершенно иначе (а некоторые, по моему скромному мнению, не смотрелись бы вовсе). Не суть важно, разделяют или нет  участники Мавзолея Бунта идеи ауратизма. Здесь и далее я пишу, исходя вслед за куратором из следующих фантастических предположений: 1. ауратизм действительно существует; 2. Мавзолей Бунта--программная выставка этого нового направления в искусстве.

Творческий метод ауратизма называется "имитация культа". Посредством этой имитации Осмоловский (и, примем допущение, его ученики) добиваются появления ауры, при наличии которой артефакт начинает "смотреть" на зрителя. Этот "взгляд вещи" подробно описан у Диди-Юбермана. Но модернизированная аура Осмоловского способна придать атрибут "культовости" чему угодно, судя по выставке в Стелле. Если основная идея ауратизма--фетишизация объекта, изначально к этому не приспособленного, то эта новая аура покидает "дали" Беньямина и приближается к карго-культу.

Осмоловский не очень отчетливо объясняет, каким образом посредством имитирования культа создается культовый артефакт, но взамен в качестве доказательства верности своего учения часто апеллирует к собственной успешности. Вероятно, торжество "новейшего передового авангарда" требует воспитания в идеалах ауратизма нескольких успешных молодых зудожников. Из участников Мавзолея Бунта на эту роль наиболее подходят Алиса Йоффе и Сергей Огурцов.

Аура в работах обоих определенно присутствует. Кроваво-красные на черных полосках ткани узоры Йоффе производят впечатление какой-то тайнописи, хотя на деле являются сильно увеличенными гильоширными узорами, которые защищают бумажные деньги от подделки. Материал Огурцова--книги--сам по себе обладает магической аурой, но в контексте ауратизма важен шокирующий разрыв между прихотливым названием (напр., "Рене Домаль умирает во дворце Г.И. Гурджиева, Шато-дю-Прер") и затейливо скрученными листами. Дистанция, потребная для ощущения ауры, здесь объясняется чрезвычайно просто: кристально ясно, что художник хотел что-то сказать, но что именно--хрен поймешь. Тут уместно вспомнить Лифшица: "в современном искусстве любые средства выражениия не обладают больше самостоятельной ценностью и существуют лишь для того, чтобы подчеркнуть дистанцию между субъектом и тем, что он делает". Так возникает ауратизм.

Осмоловский не очень отчетливо объясняет, каким образом посредством имитирования культа создается культовый артефакт, но взамен в качестве доказательства верности своего учения часто апеллирует к собственной успешности. Вероятно, торжество "новейшего передового авангарда" требует воспитания в идеалах ауратизма нескольких успешных молодых зудожников. Из участников Мавзолея Бунта на эту роль наиболее подходят Алиса Йоффе и Сергей Огурцов.

Аура в работах обоих определенно присутствует. Кроваво-красные на черных полосках ткани узоры Йоффе производят впечатление какой-то тайнописи, хотя на деле являются сильно увеличенными гильоширными узорами, которые защищают бумажные деньги от подделки. Материал Огурцова--книги--сам по себе обладает магической аурой, но в контексте ауратизма важен шокирующий разрыв между прихотливым названием (напр., "Рене Домаль умирает во дворце Г.И. Гурджиева, Шато-дю-Прер") и затейливо скрученными листами. Дистанция, потребная для ощущения ауры, здесь объясняется чрезвычайно просто: кристально ясно, что художник хотел что-то сказать, но что именно--хрен поймешь. Тут уместно вспомнить Лифшица: "в современном искусстве любые средства выражениия не обладают больше самостоятельной ценностью и существуют лишь для того, чтобы подчеркнуть дистанцию между субъектом и тем, что он делает". Так возникает ауратизм.

Вероятно, в создании дополнительной дистанции между художником и произведением и состоит отличие ауры Осмоловского от ауры в понимании Беньямина и Диди-Юбермана. Что значит эта дистанция для молодых художников, сознательный ли шаг (ради "имитации культа"?) или врожденный творческий кризис--тема для другого текста. В любом случае, максимальной аурой будет обладать реди-мейд, во избежание банальности слегка тронутый рукой художника. Для создания произведений искусства из подножного материала не обязательно иметь художественного образования, достаточно и курсов Осмоловского. А далее выхваченный из родной среды (книжка из библиотеки, узорчик с купюры, откуда грязь--ведомо Режету) тиражный предмет помещается в выставочное пространство и как бы сам собой подвергается ауратизации; так, например, Гройс оправдывает подлинность инсталляций Кабакова. Для пущей ауратичности по Осмоловскому предмет, или часть предмета, должен иметь дефект, придающий ему единичность и статус оригинала. Таковы гора невымытой посуды и капот Тер-Оганьяна и Галкиной, разрушенный орнамент Йоффе, измятые книги Огурцова. Сюда же относится оставленная часть Панькина, которая представляет собой забавный жанр "реди-мейд своими руками". Медийная копия предмета распечатывается на паршивом принтере (пятна Режета), раздувается до типографского растра (план эвакуации Фетисова), выпячивается фактура (хлеба самого Осмоловского с их знаменитой "ноздреватостью"). Я намеренно не заключаю в кавычки названия работ: так виднее, что главное в горе невымытой посуды и капоте с пропечатанной очередью или ритуальным хороводом не творческий месседж художника, а трагикомический разрыв пространства бытования кастрюль, книжек, пятен, хлебов и т.п. В контексте ауратизма, я повторяю.

Упомянуты не все участники Мавзолея Бунта. Остается Забавин, чей "Конец цитаты" бесспорно вторичен по отношению к "Хлебам" Осмоловского и говорить о нем нечего, и Роман Эсс. Его рентгеновские танцующие калеки визуально беспомощны, но чудовищная энергия аутодеструкции прет из них. Это типичный art brut, и непонятно, для чего куратор Осмоловский путает психотическую энергию с аурой. Оставим Эсса психологам, несмотря на похвалы Лизы Морозовой  <a href="http://performansist.livejournal.com/125874.html?replyto=1456306" target="new"> "третичности, доведенной до абсурда"</a>. Но парадокс: подвиг художника, публичное унижение  в традициях юродства, наилучшим образом иллюстрирует концепцию ауратизма.

Не стоит задаваться вопросом, был ли перформанс Эсса имитацией культа говна или явлением разложившегося трупа акционизма. И без притягивания за уши "имитации культа" условия возникновения ауры соблюдены. Есть дистанция (к счастью!), есть "более возвышенное применение" (цитата из программного текста)--омовение и помазание отходами жизнедеятельности.  Аура, о которой так много говорит Осмоловский, в выступлении Эсса явлена откровеннее, чем у мастера: "Хлеба" не пахнут. 

p.s. Дисклеймер. Мне лично нравятся, например, изящные Огурцовские "Домики Бытия", да и отполированное дерево "Части" Панькина здорово блестит, красивая вещь. Но, увы, вне ауратизма. Я утверждаю, что чаемый культ имитируется посредством непреодолимой дистанции между автором и произведением и в случае, если Осмоловский выдаст развернутую интерпретацию творческого метода, от чего пока воздерживается, будет она именно такова. Доказательствлм, в частности служит материал канала Культура, где художники и куратор озвучивают радикально различные интерпретации работ, т.е. автор ауратизма придает им смысл, изначально не присущий или не замеченный художниками.  В краткой рецензии в Ведомостях есть описывающая эту дистанцию остроумная фраза: ученость их превзошла таланты. Мне кажется, что ауре произведения вне ауратизма способствует обратное соотношение. Талант для художника все-таки первичен.