ОРГАНАЙЗЕР КОВАЛЕВА АНДРЕЯ - >OKA - Новости искусства@ARTINFO

Лизу Березовскую взяли с кокаином в кармане

И с ребенком приемного правнука Сталина в чреве

9 мая в Санкт-Петербурге сотрудники 28 отделения милиции задержали дочь исполнительного секретаря СНГ Елизавету Березовскую. При обыске у нее изъяли 0,85 граммов кокаина. Ночь после Победы девушка провела в камере. 10 мая за ней прилетел личный самолет Бориса Березовского, и ее выпустили под залог. Вскоре Лиза была в Москве и начала консультироваться с адвокатами. Сегодня Лизу обвиняют в незаконном хранении наркотиков.

Лиза Березовская - наша отечественная принцесса Диана?

Из всех детей Бориса Березовского (а их у него семеро!) Лиза - самая любимая дочь и, как утверждают знатоки, главная наследница миллионов Бориса Абрамовича. Но именно она доставляет папе больше всего хлопот. Однажды Борису Абрамовичу пришлось срочно покупать дочери новую квартиру, потому что предыдущую спалил ее друг. И вот новый инцидент, уже с наркотиками. В свою очередь Лиза переживает, что ей не всегда удается делать то, что она хочет. Из-за отца она окружена чересчур уж повышенным вниманием. Девушку постоянно преследуют журналисты. А друзья даже говорят, что ее может постичь синдром принцессы Дианы.

27-летняя Лиза окончила факультет искусств в Кембридже, стала художником и выбрала неформально-авангардную среду общения. Один из самых близких ее друзей - известный московский тусовщик и любитель эпатажа Владислав Мамышев по кличке "Монро". Как-то Лиза уехала в Лондон, а свою квартиру оставила под присмотром Владика. Тот напился и уснул с сигаретой в руке. Шикарная семикомнатная квартира (с пятью ванными комнатами, джакузи, сауной и спортзалом) сгорела. Еще один друг - питерский актер и художник Сергей Бугаев, он же "Африка" и он же Бананан в фильме Соловьева "Асса". Именно у него и останавливалась Лиза с друзьями в этот злополучный приезд в город на Неве.

И наконец, модельер Илья Вознесенский. В богемной среде говорят, что он правнук Сталина и даже очень похож на своего великого деда. Однако, как заявил "Ведомостям" сын Василия Сталина Александр Бурдонский, Илья - всего лишь приемный сын Иосифа Алилуева, сына Светланы Алилуевой. Впрочем, как бы то ни было, Илья сегодня не просто ближайший друг Березовской. Он - ее большая любовь. Близкие Лизе люди свидетельствуют, что она носит под сердцем его ребенка. Будущий отец всюду сопровождает Лизу и даже забросил свою гражданскую жену, модель Яну Солдатенкову. В момент задержания из всей честной компании только Илья остался вместе с Лизой (двое других молодых людей - сбежали).

Бедная Лиза попала на нары вместо вернисажа

В Петербург Лиза приехала, чтобы организовать собственную выставку. Ее открытие намечалось на середину мая. В апреле в москве состоялся публичный творческий дебют Березовской. Выставка имела успех. Ее куратор искусствовед Мария Каткова отмечает, что у Лизы большая творческая потенция и она очень требовательна к себе. Но намеченное на середину мая открытие выставки похоже не состоится...

Влиятельный отец Лизы о случившемся узнал утром 10 мая. Девушку тут же отпустили, а расследование засекретили. Питерские следователи вообще говорят, что никакого задержания не было. Прыткие милиционеры из патрульно-постовой службы, поняв, что за особу они задержали, сильно струхнули. Но все же признали, что пакет с белым порошком Лиза отдала им сама. Руководитель питерского ГУВД Анатолий Понеделко в интервью "Интерфаксу" подтвердил этот факт. Если это действительно так, то по новому закону о наркотиках, который вступил в силу 15 апреля, добровольная выдача порошка еще не освобождает от уголовной ответственности. Сегодня сама Лиза утверждает, что кокаин ей подбросили. А независимые наблюдатели считают, что появившиеся в газетах публикации - не что иное, как организованная утечка информации.

Как все произошло на самом деле и где правда, знают только непосредственные участники этой истории да Господь Бог. Обыватели, услышав о беспрецедентном скандале, шепчутся, неужели осудят дочку самого Березовского? "Ведомости" попытались выяснить, что думают по этому поводу друзья и знакомые Лизы, заинтересованные и компетентные люди.

Дочка Березовского употребляет наркотики?

- Лиза принадлежит к богемной среде, где почти все увлекаются наркотиками, - говорит модельер Александр Полушкин. - И она - не исключение. К тому же про Лизу и так все давно известно, потому что за такими людьми, как она, хорошо следят. А задержали ее, без сомнения, из-за папы.

- Лиза - избалованная натура, - утверждает Владислав Мамышев-"Монро", который вместе с Лизой гулял 9 мая по Питеру. - Ей было мало кайфа от того, что она находится в таком красивом городе. И она решила "загубить" его кокаином. Вместе с Ильей Вознесенским они стали хулиганить и приставать к ветеранам. Как только Лизу задержали, она сразу призналась, что у нее кокаин. И поступила очень грамотно. Я думаю, что Лиза будет помогать следствию. Посидев сутки в тюрьме, она стала более реально смотреть на вещи. Хотя теперь она, очевидно, пребывает в другой тюрьме - семейной.

- Лиза - человек честный и довольно суровый, и я не могу сказать, что она употребляет наркотики, - сказал Сергей Бугаев - "Африка", которому мы дозвонились в Питер. - Уверен, пакет с кокаином ей подложили. Подлинные причины данного мероприятия - провокация против Бориса Абрамовича. Он ведет себя безукоризненно, по баням с девочками не ходит и вообще ничего подобного не совершает. Его очень сложно скомпроментировать. Вот и решили действовать через дочь. Что касается Лизы, то она пребывает в хорошем настроении. Хотя все происшедшее - тяжелый психологический стресс для нее.

Ей светит от 3-х до 7-ми лет. С конфискацией

0,85 граммов кокаина - это крупная партия наркотика. Для употребления достаточно и 0,02 грамма кокаина. Индивидуальная доза у всех своя. От уголовной ответственности Березовская может быть освобождена только в том случае, если будет активно способствовать раскрытию преступления. Просто факта добровольной выдачи наркотиков, по новому закону, для этого не достаточно. Если найденный у Березовской порошок принадлежит ей и если не докажут, что целью был его сбыт, то девушке грозит срок до 3-х лет лишения свободы. Если докажут, что она собиралась кокаин сбыть - от 3-х лет до 7 с конфискацией имущества. Согласно статьи 228 УПК России.

"Множество перевоплощений в исторические и мифологические образы человечества
обоих полов неумолимо вело меня в творчестве к некой идеальной маске,
гармонизирующей в себе проблемы сексуальной идентификации, временные,
психологические, социальные, эстетические. Перепробовав более десятка культовых
образов от Гитлера и Монро до Христа и Будды, я внезапно обнаружил такую идеальную
маску на исторических просторах своей любимой Родины". Так Владик Мамышев-Монро
объяснил, почему он до последнего времени был Любовью Орловой.

На закрытие фотовыставки актрисы Владик опоздал лишь на час, компенсировав конфуз
мини-концертом из трех песен. "Журчат ручьи", – пел Монро и изящно подпрыгивал. На
нем был мужской костюм и горжетка из горностая.

Горжетка – собственность Любови Орловой. Владик побывал на ее даче, где живут сейчас
какие-то французы: "Я поднимал архивы, использовал неизвестные фото Орловой и
экспроприировал горжетку. Я попытался представить себе, как бы выглядела актриса
сейчас, не умри она в 74-м. Фотографии прослеживают разные периоды жизни
кинозвезды в моем исполнении. Почти все постановки выполнены в жанре репортажных
или случайных снимков, призывая зрителя проникнуться закулисной стороной жизни
этой знаменитой и загадочной личности".

"Меня заинтересовали некоторые детали фотографий", – написала Владику посетившая
выставку Нонна Юрьевна Голикова, внучка сестры Любови Орловой. Какие именно, не
сообщила. Было, на что обратить внимание. Например, на то, как актриса разговаривает в
будуаре – с матросом или на природе – с профессором Доренко и доцентом Поцелуйко,
или в ночном клубе, в 2000 году – с журналистом.

"Я перевоплощался в последний раз. Хочу сконцентрироваться на литературе", –
анонсировал Владик. Насчет первой части высказывания – берут сомнения, уж больно
кокетливо он это сказал. А что до литературы, то Мамышев-Монро уже давно известен
как сочинитель. Богемная Москва хранит в памяти альтернативные аншлаги концерта в
честь 850-летия Москвы: "Выходит Валентина Толкунова, старается, но поет хреново.
Выходит Юрий Николаев, неожиданно громко залаяв. Выходит Кристина Орбакайте,
кричит: "Ласкайтэ меня, ласкайтэ". Выходят "Сябры", пьяны и добры. Выходят
"Песняры", уходят "Сябры". Выходит Алла Пугачева, внебрачная дочь Хрущева"…

В постели с Орловой
Художник Владислав Мамышев-Монро реконструировал жизнь великой актрисы

Знаменитый петербургский художник, мастер маскировки, перевоплощений и травестии Владислав Мамышев-Монро на протяжении многих лет мучительно искал свой идеал. Начинал (как следует из второй части его фамилии) с Мерилин Монро, потом были едва ли не все главные персонажи мировой истории и культуры: и Гитлер, и Христос, и Будда, и герои русских сказок. Кого только не было. Причем во всех масках он был одинаково хорош. И вот наконец идеал найден. Любовь Орлова.

В отличие от прошлых «маскировочных» проектов на сей раз Владислав Монро решил реконструировать в фотографиях почти всю жизнь актрисы -- от 30-х до 70-х годов. Часть этой огромной фотосерии (всего, надо думать, были отсняты десятки пленок) показана на открывшейся вчера выставке в Галерее Марата Гельмана.

Вся жизнь, кадр за кадром. Очень стильные фотографии. В постели с возлюбленным (у Орловой -- счастливый взгляд удовлетворенной женщины). На фоне крейсера «Аврора» под ручку с одуревшим от везенья и оттого тупо уставившимся в объектив морячком (матрос, кстати, настоящий, а не костюмированный). В окне поезда, приветливо машущая ручкой провожающим. В парке на руках поклонника. На правительственной кушетке в официальном костюме с орденами. В соболях. На базаре, выбирающая тыкву (в роли бородатого восточного продавца с хитрым прищуром -- Тимур Петрович Новиков, основатель петербургского неоакадемизма, учитель и покровитель Монро). В Петергофе на фоне знаменитых фонтанов. За столом с подругами (обстановка напоминает интерьеры из фильма «Хрусталев, машину»). В старости перед зеркалом (это парафраз знаменитой картины XVII века «Старая кокетка» -- старуха, примеряя украшения, смотрится в зеркало, а рядом стоит молоденькая служанка; у Монро служанки нет, но тема бренности жизни все равно легко прочитывается). Наконец, и это последняя фотография на выставке, в гробу, рядом -- соответствующего вида пожилая поклонница в шляпе с вуалью, печально вспоминающая свою собственную молодость.

Ничего святого. Неуместная ирония по адресу кумира многих поколений. Издевается. Ерничает. На самом деле совсем наоборот. Монро работает с образом (точнее -- с темой) Любови Орловой, как с обыкновенным художественным материалом, взятым из архива культуры. Монро его актуализирует и, очевидно, восстанавливает сам культ Орловой. Чему должны радоваться не только любители актуального искусства, получившие качественную выставку, но и поклонники великой актрисы.

Петербуржец Владислав Мамышев по кличке Монро - натура артистическая, легкая, безответственная и одаренная. Может пропасть на неопределенный срок, сжечь квартиру знакомой, у которой остановился, и не испытывать угрызений совести, бомжевать, бессовестно стрелять деньги, но при этом оставаться модником-эстетом, украшением богемных вечеринок и вернисажей, а также (что самое главное) легко и просто творить искусство практически из ничего. Макияж, костюм, сцена ночного клуба или объектив камеры - вот и все, что нужно.

Мамышев в своих фотоимиджах за десять лет побывал Монро, Христом, Буддой, Гитлером, Екатериной Второй, Наполеоном, Лениным, Аленушкой и Иваном-царевичем...

Благодаря поддержке Галереи М.Гельмана, в прошлом году Монро удалось осуществить один из грандиознейших проектов - создать фотолетопись жизни Любови Петровны Орловой с середины 30-х и до самой смерти. Где-то Монро похож на Орлову, где-то - нет. Где-то он иллюстрирует вполне реальные сюжеты из ее творческой жизни, где-то - оттяжно фантазирует. Но и то, и другое неважно. Важна и интересна бесшабашная, провокативная, фривольная, травестийная игра в Орлову. Игра просто так, по-детски, без дальнего умысла, как свойственно лишь Владику. Ибо Владик Мамышев-Монро - птичка божья. Или божий клоун.

ТРИ МГНОВЕНИЯ ИЗ ЖИЗНИ БЕЗОТВЕТСТВЕННОЙ И ОДАРЕННОЙ

Монро жил у Розанова, которому порядком надоел. В конце концов Владик согласился уехать, попрощался и двинулся в сторону Ленинградского вокзала. Розанов на радостях пошел вразнос, отмечал сие счастливое событие по-мужски и, соответственно, как оказался дома, не помнил. Проснулся он со страшной головной болью, ватным телом и прочими симптомами, знакомыми каждому из нас. И вот он просыпается, пытается восстановить в памяти утерянные файлы, ничего не соображает, поворачивает голову, и видит, что на полу валяется баба, не подающая никаких признаков жизни. Пригляделся... А это Алла Пугачева.

У Розанова был шок. Доигрался. Допрыгался. До... Что же я ее к себе домой-то притащил?! И что я с ней сделал?! И что теперь будет?!

А это просто Монро решил никуда не уезжать, тоже отметил это по всем правилам, пришел домой к Розанову, открыл дверь своим ключом и, не раздеваясь, лег спать.

Несколько лет назад на съемках передачи в арт-клубе "Пилот" в перерыве между своими длинными монологами Монро стоял, покачиваясь от выпитого, окруженный телевизионщиками. Он был переодет в Гитлера и, как всегда, невероятно походил на своего персонажа, то есть, вошел в роль. У него кто-то спросил: "Владислав, скажите, как стать звездой? Как все-таки прославиться?" Монро начал отвечать заплетающимся языком:

- Можно, конечно, пойти по пути Сташевского, которого имеет Айзеншпис...

В этот момент мимо них проходит Юрий Айзеншпис, слышит оскорбление в свой адрес и, естественно, возмущается.

- Это кто там на меня наехал?! - поинтересовался продюсер и стал пробиваться к источнику оскорблений. Каково же было его удивление, когда навстречу ему выкатил пьяный в жопу Фюрер и грозно закричал: "Это я! Гитлер!". И затем, немного подумав: "В лагеря!"

Владик Монро - большой поклонник высокого искусства. Однажды благодаря чьим-то родственным связям он в компании друзей оказался на премьере какого-то балета в Большом театре. Все сидели в VIP-ложе, вовсю распивали алкоголь, курили что-то запрещенное и вообще плохо себя вели. В самом разгаре веселья Монро затих. Из состояния глубокой комы его вывела неожиданно воцарившаяся тишина: накал страстей на сцене Большого, тишина в зале, пауза в оркестре. Монро вскочил на ноги, набрал полную грудь воздуха и изо всех сил страшным ревом взрезал тишину зала.

- Итс май лайф!!! - закричал он, театрально взмахнув рукой. Представляете себе, какой эффект это произвело на почтенную публику? Еще бы! Премьера, и вдруг прямо из королевской ложи - такая правда жизни.

Использованы материалы: Мой друг Монро ПТЮЧ 1-2 2001, Федор Ромер рецензия на выставку Галереи М.Гельмана (в сокращении) Итоги 06.11.2000.

Острейший и актуальнейший вопрос культуры в целом, доводится нынче мне разрешить. Спонсорство ведь не банальное меценатство, оно призвано обогатить обе стороны: дающую и берущую. Само имя спонсора должно воссиять на фоне вечного культурного процесса с его безымянными героями, вспыхнуть яркими буквами, желательно без грамматических ошибок, что и ценит спонсор, что он вожделеет, по обыкновению тайно, но настойчиво. Так вырисовывается сам характер моей статьи: не скрывать ничьих имен, пытаться показать удел спонсорства в Петербурге хронологически верно и эмоционально честно. Распростившись с пафосом духовного лидерства в угоду возможности припасть к столичным кормушкам, наш город, особенно богемствующая его часть, принялась лепить свое новое социальное обустройство по подобию первопрестольной лидерши, напрочь забыв, о зловещих потайных пружинах разрушающегося, но маниакально властного над судьбами своих поселян (читай - рабов) классицистско-аристократизирующего каменного монстра - Питербурха. Первая радость от того, что современное искусство у Нас будет развиваться так же стремительно, круто и структурированно, как в Москве, пьянило головы дремавших до того в диссидентской и туманно-галлюцинаторной вековой неге мужчин и женщин, увлекающихся всем таким современным и необычным, искусственным. Вот час их пробил, грянули перемены; запараллелив свои персональные образы с кем-то из "успешных московских", наши невинные служители муз, как малые дети, повылазили на свет божий из своих подземелий. Участились контакты с некогда наглухо ненавистными столичными коллегами в порой страстных и плоских контактах, навроде грибов в дождливую пору. Новый семейный Блат, новые системы полезных связей, направленные на упорядочивание и достойное финансирование современного искусства, подавали многим жаждущим того радужные надежды.

Однако петербургское отделение Фонда Сороса все же открылось, и неустанная в ту пору активистка идеи смычки двух столиц, беззаветно преданная искусству чистому и высоко духовному, Е.Андреева возглавила его. Но, как писал не доживший до таких мощных перемен и спившийся поэт Олег Григорьев: "Недолго мучалась старушка в высоковольтных проводах, / Ее обугленная тушка на птичек наводила страх..." Молодая и красивая Е.Андреева пусть не примет это цитирование на счет своей личности, это скорее относится к ее судьбе на посту директора петербургского Сороса. Лично я, по примеру указанных выше птичек, в ужасе шарахаюсь от злополучной организации, памятуя печальную участь и первой директрисы, и многие, столь же печальные, судьбы блестящих проектов, приносимых сюда на разбор и утверждение. Истинно ценное, передовое, искрометное искусство, способное заворожить современников, пришлось не ко двору новой структуры. Ныне петербургский Сорос, на удивление быстро уподобившийся классической питерской мафиозной конторе, любезно и кротко обслуживает одну лишь группу граждан, положительно зарекомендовавших себя за совместным распитием алкоголя и дружескими лобызаниями. Граждане эти в целом неплохие люди, ко многим из них лично я питаю самые трепетные чувства. Но развращение этими спонсорскими пилюлями довело многих из них до глубокой творческой деградации, так что по своим итогам петербургский Сорос может смело и гордо рапортовать всему белому свету: "Современное искусство Петербурга исключительно провинциально, скучно, вторично по отношению к майнстримовским водоворотам". Семейные узы в мафиозной практике вещь незаменимая. Сидит, например, в директорском кресле Сороса одна половина образцового брака, а в кресле иного фонда, координирующего связь с художниками, - половина вторая. Ну кому денежку будет передавать рачительная супруга, коль муж ее для этого предназначен, да и сам к тому же на муз слабехонек?.. Родился мощный, казалось бы, спонсор на невских берегах в лице фонда имени Дж.Сороса, но вскоре же и скончался. Ныне это полная фикция, хитроумное прикрытие того, сам не знаю чего.

Мой жизненный путь в искусстве пока недолог, я не имею точного представления о повадках спонсоров в доперестроечном Ленинграде. Различными отголосками дошли до меня истории об известном в ту пору меценате - гомосексуалисте Андрее Молеве, однажды фатально выброшенном из окна собственной квартиры собственным любовником. Г-н Молев, по рассказам очевидцев, так называемых "монстров рока", сосредотачивал свое благодетельствование вокруг тусовки независимых музыкантов; не раз заманиваем "посмотреть видеомагнитофон". Были у него и Виктор Цой, и Борис Гребенщиков, и Кинчев, и т.д. Покупал он и картины у таких симпатичных художников, как Тимур Новиков или Сергей Бугаев-Африка. Значительную роль в финансировании современного (а стало быть, антисоветского) искусства играли западные спецслужбы, в частности ЦРУ. Бугаев-Африка особенно рьяно пользовался их услугами и преуспел настолько, что эти отношения смело можно назвать спонсорскими. Думая об Африке, я всегда думаю и о ЦРУ. Финансовый успех вроде бы "никакого" художника, взращенный всемогущими спонсорами очевиден.

Спонсорами были (а ныне в этом качестве канули и забыты): хлебосольная, душевная и страстная Лариса Генцлер, преуспевающий кооператор из Риги Юрис Лесник и московский официальнейший фотограф, коллекционер, монополист рекламного бизнеса советской эстрады Сергей Борисов. Лариса Генцлер скупала те работы, которые ей приходились по сердцу, и часто оплачивала необходимые материалы и прочие условия для работы радикальных "Новых художников". На ее совести и чести практическое выживание данной группы в противоречивые, смутные доперестроечные годы. Обладая неплохой коллекцией, начатой ею еще в 60-е с Шемякина и Зверева, г-жа Генцлер, вынянчила целый детдом, перекочевавший из Новороссийска. "Обеды у Ларисы Генцлер", которые она регулярно закатывала на радость часто недоедающим живописцам, просто неописуемы. Размах, изобилие и роскошь этих пиров не знают подобия в русской литературе. По-воронежски распахнутая натура, Лариса Генцлер стала тогда прообразом нового русского рая для обожаемых ею художников. Л.Генцлер, не понимая ни слова по-английски (нем., фр. и т.д.), дни и ночи напролет беседовала с "коллегами" об их общих спонсорских радостях и печалях по обе стороны железных занавесей. Сергей Бугаев уводил ошарашенных погружением в эпоху разгульного Людовика XIV иностранных гостей по направлению к ближайшему магазину "Березка", не передавая после и весточек от подружившихся благодетелей, о чем Лариса всегда по-матерински сожалела.

Юрис Лесник - ныне скромный труженик выворачивающе-заворачивающейся мягкой скульптуры, почти ученый, перманентно находящийся на грани открытия сенсационных законов физики, передающий окружающим свое запредельное безумие, в те годы тоже любил поражать богему соломоновой роскошью. Выборочно спонсируя самых странных деятелей, он в итоге сформировал "мужской клуб". Вся новая культура, с ее рэйвами и звездами начиналась там. Попасть в эту святая святых авангардного истэблишмента для иных становилось невозможной навязчивой идеей. Делами "фирмы" заправлял серый кардинал, ювелир по профессии Иван Мовсесян, прославившийся своими грандиозными вернисажами на Дворцовом мосту. Святым знаменем "мужского клуба" являлся музыкант и художник весьма строгих вкусов, в ту пору барабанщик и идеолог группы "Кино" Георгий Гурьянов. Его непримиримость ко всякой "швали" и "мерзотности" и искусство плетения интриг Ивана Мовсесяна, коему он предавался без обедов и выходных, сформировали практически фашистский и роскошествующий режим "верхушки" того айсберга, коим было неофициальное искусство Ленинграда. Полный отвяз от моральных и этических норм социалистического общежития приближал крушение этой гениальной пирамиды. Боги посыпались со своих заоблачных вершин, как только у Юриса Лесника стали истощаться финансы. И все же своеобразное царство просуществовало долго, меняя свои роскошные и неприступные дворцы как перчатки.

Единственной альтернативой холодной петербургской реальности нереального процветания являлась протоптанная героем причуд Тимуром Новиковым тропа, начинающаяся с Московского вокзала. Оформитель всех попсовых эстрадных пластинок, по моему подозрению, с детства работавший на органы фотохудожник Сергей Борисов скупал любую живопись петербургских неформалов. Попасть к нему на прием возможно было только с подачи Тимура, что подтверждало мои догадки и о его патриотической работе в пользу отечественной разведки. Сергей Борисов, как никто, бывал щедр именно к Ленинграду.

Переехавший на Запад Евгений Козлов практически оставил мне в наследство своего великодушного покровителя Ринада Ахметчина. Союз искусства и финансов в 91 году был идеальным. К сожалению, в судьбу вмешалась интрига. Недавно вернувшийся из тюрьмы художник, также тяготеющий к славе - Денис Егельский выкрал через свою агентшу мое тайное письмо к нашим с Ринадом партнерам из Баден Бадена. Татарская ревность превзошла соображения здравого смысла, и Ринад Ахметчин волею судьбы пустился в нелегкие поиски своего места в культурном процессе. Доброму человеку помог другой добрый человек - Александр Давидович Боровский. Ринад реально содействует современному искусства Петербурга вообще.Порпев фиаско на поприще взаимодействия с сильными мира сего я, уподобясь Анти-Чацкому, убежал в Москву.

Хлебосольный город окончательно расслабил мою творческую натуру, и я потерял связь с корнями. Захватываемый прессой в литературные тиски, я обратил внимание на то, что современное искусство в Петербурге так и не угасло.

Превращение гордого Ленинграда в провинциальный Петербург произошло без меня, и я, законсервированный в своем прежнем героическом состоянии, на психоделической диете, явился сюда снова, шокируя окружающих неуместным теперь пафосом.

Привычная для меня среда растворилась в обслуживании коммерческих начинаний одних и алкоголизме и "старчивании" других. Единственным оплотом силы духа и торжества беззаветного служения искусству я нашел Новую Академию Тимура Новикова. Попытки сгладить в прессе и в общественном мнении резковатые неоакадемические манифесты не давали должного результата. НАИИ продолжает оставаться крепкой зубастой структурой, пожалуй, единственной в нынешнее время соответствующей традиционному правилу лидерства передовых питерских идей в российских пределах. Другое дело, что я тогда был не готов полнокровно влиться в неоакадемические ряды, поскольку аскетизм и скромность после разгульной московской жизни пугали мое бытовое сознание.

Я стал озирать цепким взором петербургские просторы в поисках спонсоров. Тимур Новиков поспешил меня разочаровать - де таковых Вы здесь не отыщете. А сам он и есть спонсор, но только своей Академии, поскольку в искусстве идет непримиримая борьба модернизма и классицизма. Я, стало быть, должен был выбирать: наступить на горло своей модернистской юродствующей песне и предаться серьезной кропотливой академической работе, или присоединиться к стайке соросовских попрошаек, став с ними на одну ступень опущенного и колонизованного люда. Подобно основному герою канонической ленинианы, я сказал своей ленивой, но гордой внутренней героине Монро: "Мы пойдем другим путем!".

Незаметная для посторонних глаз драматическая пружина петербургской подводной жизни в ту пору как раз начала круто разворачиваться и я смело к ней прилип. Жили и дружили два мальчика-ленинградца. До такой степени, что сидели в классе за одной партой. Совместное духовное, житейское и культурное становление сближало их взгляды и вкусы. Возмужав и удачно воткнувшись в мир питерских преуспевающих бизнесменов, друзья не предали прежних идиллических воззрений на прекрасное. Мир искусств их манил своим сверхъестественным обаянием. Но жесткие условия перенасыщенного мебельного рынка, осложненные становлением индивидуальных сексуальных пристрастий, развели неразлучных друзей по разные стороны метафизических баррикад. Обвиняя друг друга в приспешничестве Дьяволу, Дима Арлюк и Олег Аслаев (ныне - Цветков), управляющие двумя самыми крупными торговыми фирмами города ("Окания" и "Кабинет"), разошлись всерьез. Роковой и символичной точкой размолвки стала трагическая гибель художника Карташова, творчество которого оба наших героя спонсировали.

Скинувшись на фольксвагеновский "жук", друзья отмечали свое спонсорство. Нетрезвый и счастливый художник, новоиспеченный автолюбитель, на полной скорости, в разгар веселья врезался на новом авто в роковое препятствие. Его смерть подвела черту под публичным сотрудничеством новых ярких спонсоров Петербурга. Теперь они стали сотрудничать друг с другом незримо, что дало деятелям культуры богатую пищу для успешной игры. Несколько последних лет и Арлюк, и Цветков порою неразумно, но неистово поддерживают жизнедеятельность нашей культурной среды. Спасибо вам, господа идеалисты, надеюсь, что ваши последующие действия позволят использовать ваши усилия более систематизированно. А то получается, что включившись в процесс, вы бросаете его на полуслове. Мы наблюдаем упражнения дилетантов.

Пока же на профессиональном ринге борьбы в искусстве виден один чемпион. Это художник блестящей, трагической и красивой судьбы - Тимур Новиков. Его самоотверженность в поддержании Вечного огня высоко духовной культуры, теплящегося невзирая ни на что в Петербурге, поистине достойна воспевания и преклонения. Тяжело больной, получивший свою инвалидность на передовой указанной выше войны, тратит на одержимых творчеством юных и не очень дарований денег гораздо больше, чем на лекарства или обустройство своей семейной жизни. В качестве таких же опытных спонсоров хочу отметить Марину Алби, родительницу строящегося сейчас центра "Флора и Фауна", хотя ее благотворительность всегда ближе к меценатству, что ограничивает мою словоохотливость, ибо знаю, что Марина свои добрые дела предпочитает скрывать от окружающих, в том числе и от собственного супруга Леши Хааса. Комичным примером спонсорства ярко мелькает по страницам желтой прессы фальшивый граф Сергей Осинцев, вручивший такие же фальшивые грамоты о графстве господам Пугачевой и Киркорову, княжескую - господину Ельцину и т.д. Милый в общем-то человек тратит бешеные деньги на реализацию своих детских провинциальных комплексов. Но, заказав модной Белле Матвеевой портрет своего бой-френда и заставив тем самым капризную авангардистку усиленно работать, денег не уплатил, заказ не забрал, повздорив, видимо, с парнем - такое поведение абсолютно несерьезно.

Самое свежее и яркое, что бросается в глаза на спонсорской ниве в Петербурге, это бурно и неожиданно вспыхнувшая активность знаменитого Марата Гельмана в связи с проведением фестиваля "Неофициальная столица". И я на том пиру был, мед-пиво пил, даже по усам текло..

Галерея Марата Гельмана уже десять лет удивляет публику необычно-интересными выставками или вовсе

нетрадиционными видами искусства. Здесь неоднократно можно было познакомиться с творчеством "митьков", увидеть выступление человека-собаки, побывать на выставке гигантского макета города с урбанистическим запахом. Практически каждая выставка достойна особого внимания.
И вот новый проект Галереи Гельмана - фотовыставка "Любовь Орлова". Но это не просто фотографии известной киноактрисы сталинского СССР, это работы питерского мастера перевоплощений Владислава Мамышева-Монро, новым образом которого стала советская киноприма. На фотографиях Н. Щербатова, Н. Сорокина, Н, Королевой, А. Муштовинского, Н. Жирновской автор идеи и исполнитель представляет Орлову в разные периоды жизни от 30-х до 70-х годов и почти все выполнены в жанре репортажных, домашних или случайных снимков. Надо отдать должное работе фотографов, т.к., не смотря на грим и изучение Мамышевым характерной для Орловой мимики, снимали, как никак, мужчину. И на многих фотографиях это доходит до смешного. Но есть и удивительно похожие на оригинал снимки.
Почему Владик Монро (кстати, Мерилин Монро - первый образ, вдохновивший Владика Мамышева на стезю этого оригинального жанра и поэтому прилипший вторым его именем) на этот раз вдохновился Любовью Петровной, он рассказывает сам: "Перепробовав более десятка культовых образов от Гитлера и Монро до Христа и Будды, я внезапно обнаружил такую идеальную маску на исторических просторах своей любимой Родины. Любовь Орлова, начавшая карьеру советской кинозвезды номер 1 в 42 года и гордо пронесшая титул главной любимицы народа до самой смерти, открылась с этой чудесной стороны." Как и в предыдущих работах, изображая портреты Екатерины II, Петра I, Наполеона и других выдающихся личностей, Монро подробно изучил историю своего образа. Чтобы добиться внешней похожести, надо хорошо знать характер и изнутри влезть в оболочку.
Привлекла Любовь Орлова Мамышева еще и тем, что она была не просто популярной актрисой. Эта женщина вышла из древнейшей аристократической семьи и в ее крови смешалось 47 царственных домов, 10 православных святых, в том числе двух, приравнянных к лику равноапостольных. А сама она стала лучшей исполнительницей ткачих, домработниц, почтальонш, не смотря на происхождение. Но именно ее происхождение, вероятно, помогло ей стать такой - затмившей всех в кинематографе и до самой старости быть женщиной и актрисой, что и попытался передать на этих снимках Мамышев-Монро, обернувшись на этот раз Любочкой. Получилась? Спорный вопрос, но "попытка - не пытка". Получилось интересно. Торопитесь. Выставка до 10 ноября.

Любовь Орлова

Галерея М. Гельмана. Москва

В пригласительном билете на вернисаж и в пресс-релизе выставки авторство обозначено именно так - Владик. И это не артистический псевдоним или фамильярность галериста, а адекватное отражение облика автора. Ведь петербуржец Владислав Мамышев по кличке Монро - настоящий художник. В том неземном смысле, что он есть натура артистическая, легкая, безответственная и одаренная. Может пропасть на неопределенный срок, сжечь квартиру знакомой, у которой остановился, и не испытывать угрызений совести, бомжевать, бессовестно стрелять деньги, но при этом оставаться модником-эстетом, украшением богемных вечеринок и вернисажей, а также (что самое главное) легко и просто творить искусство практически из ничего. Макияж, костюм, сцена ночного клуба или объектив камеры - вот и все, что нужно.

В каком-то смысле Монро - это Анатолий Зверев, только новой, кислотной, формации. Когда нутряная авторская оригинальность уступила место гуттаперчевости и многоликости. Имидж - все, жажда самовыражения - ничто: не дай себе излиться. Вот и Мамышев в своих фотоимиджах за десять лет побывал Монро, Христом, Буддой, Гитлером, Екатериной Второй, Наполеоном, Лениным, Аленушкой и Иваном-царевичем. А сегодня стал советской кинозвездой Любовью Орловой.

Выставка у Гельмана - фотолетопись жизни Любови Петровны в исполнении Монро с середины 30-х и до самой смерти (последняя работа - "1974 г. Вера Марецкая спокойно и сосредоточенно стоит у гроба Любови Петровны Орловой"). Впрочем, кинозвезды бессмертны, и в экспозиции присутствует соответствующий сюжет мифологического размаха: "2000 г. Известный журналист В. Кацуба интересуется творческими планами Любови Петровны на будущее тысячелетие в ленинградском кафе "Декаданс". Вокруг картинки, как клейма у иконы, - части обнаженного мужского тела. Одним словом, любовь (Любовь) побеждает смерть.

Где-то Монро похож на Орлову, где-то - нет. Где-то он иллюстрирует вполне реальные сюжеты из ее творческой жизни, где-то - оттяжно фантазирует. Но и то, и другое неважно. Важна и интересна бесшабашная, провокативная, фривольная, травестийная игра в Орлову. Игра просто так, по-детски, без дальнего умысла, как свойственно лишь Владику.

Впрочем, в тексте на стене Мамышев попытался объяснить, почему все-таки Орлова - "идеальная маска, гармонизирующая в себе проблемы". Например, "юность - старость", ибо Орлова начала карьеру в 42 года, а играла молоденьких девчушек. Или "царица - служанка", поскольку аристократка Орлова преуспела в рабоче-крестьянских ролях.

Читать все это смешно, но не более. Как смешны уже появившееся критические интерпретации нового проекта Мамышева: мол, обращение его к образу советской кинодивы отражает появившуюся в обществе тоску по сильной руке. Думать так можно, но только отдавая себе отчет в том, что уподобляешься древним жрецам-авгурам, которые предсказывали социальные коллизии по полету птиц. Ибо Владик Мамышев-Монро - птичка божья. Или божий клоун.

Паданец великой русской литературы
О Владиславе Юрьевиче Мамышеве

Владислав Мамышев дебютировал в 1989 году как "альтернативная певица", изображая Мэрилин Монро на модных выставках и дискотеках. В тексте "Моя автобиография как носителя настоящего сигнала Мэрилин Монро" он следующим образом описывает постигшее его перевоплощение: "Усугубил процесс превращения меня в носителя настоящего сигнала негативный идеологический мужской знак в лице Советской Армии, куда я попал в 1987 году на космодром "Байконур". В самой главной части Байконура есть госпиталь. В этом госпитале работает начальник инфекционной службы капитан Кудрицкий, любимое детище которого - "Телевизор" - операция по выявлению дизентерии у солдат. "Телевизор" - это стальная трубка длиной 50 см и примерно 4 см в диаметре, снабженная линзой и лампочкой. Данная трубка вводится в задний проход обследуемого. Обычно солдат в течение прохождения службы дислоцируется на территории одной части и, следовательно, испытывает на себе действенную силу "Телевизора" один, максимум - два раза. Но я в виду своей эксцентричности служил поочередно в трех частях и испытал "Телевизор" три раза. Третий раз я прошел "Телевизор", когда служил начальником детского клуба, а моим главным начальником был женсовет части, матери детей, которых я обучал рисованию и актерскому мастерству. Тройной "Телевизор" и женсовет подвели меня к мысли о перевоплощении в женщину, в самую любимую из женщин - Мэрилин Монро".
На этом человеческом материале в 1991 году Андрей Венцлова снял один из первых отечественных видеоклипов под названием "Новая Монро". Он представляет в аранжировке рок-музыканта Юрия Каспаряна советский шлягер "Гремит январская вьюга", прославленный фильмом "Иван Васильевич меняет профессию":
С любовью встретиться -
Задача сложная.
Найдешь, а вдруг она
Ложная, ложная?!
Мамышев исполняет эту песню о несчастной любви, или, выражаясь современным языком, о сложном поиске сексуального партнера, в гриме Монро. Действие происходит в бедной советской ванной комнате: по ходу дела Мамышев раздевается, танцуя, и залезает в воду, смывая грим. Венцлова и Мамышев воспроизводят атмосферу советского коммунально-казарменного быта и придают своей Монро - Candy Darling вполне определенные социальные черты советской дамочки, секретаря какого-нибудь мелкого райкома или благополучной офицерской жены, любившей косметику фирмы "Поллена", "укладку", кримпленовый костюмчик в талию и белые "выходные" туфли. Обработанный на компьютере саунд-трек также содержит "социально-политический трансвестизм": песня исполняется "женским" голосом, но в самом начале записи звучит трансформированный фрагмент выступления М. С. Горбачева. Действие клипа закольцовано соответствующим образом: он заканчивается показом Монро в состоянии "половой неопределенности", когда Мамышев цинично смывает "женский имидж" на глазах у публики.
В 1993 году Владислав Мамышев расстается с Монро и болезненным советским опытом в серии раскрашенных фотографий "Несчастная любовь" (своеобразного комикса на тему суицида), и его ролевое поле рапространяется на такие образы, как В. И. Ленин и Н. К. Крупская, Гитлер, Будда, Жанна д'Арк и Екатерина Великая. Двенадцать постановочных фотографий Мамышева в этих ролях под названием "Новогодний календарь из жизни замечательных людей" экспонировались в начале 1996 года в Якут-галерее, владелец которой известен как законодатель нового русского дендизма. Рецензия на этот проект была опубликована в журнале "Что делать?", само название которого, позаимствованное у литературного манифеста первого поколения профессиональных русских революционеров, указывает на культ развлечений и пересмешничества, на жизненный стиль "пир во время чумы" или "после нас хоть потоп" как отличительную особенность лужковской Москвы. Название мамышевской серии также является пародией, но уже пародией "второй степени", поскольку оно отсылает не к одной лишь пропагандистской книжной серии "Жизнь замечательных людей", основанной А. М. Горьким, но и к циклу видеофильмов "Смерть замечательных людей", в котором Мамышев играл одновременно Гитлера и Еву Браун. (Выход этой программы на пиратском телевидении Юриса Лесника не случайно совпал с инициацией нашей страны латиноамериканскими сериалами.)
Здесь стоит сделать небольшой экскурс на тему культа развлечений как структурообразующего качества новой русской жизни. В этом определении "нет ничего плохого", более того - именно народный культ развлечений, а не трансформация политико-экономической системы позволяет говорить о реальной европеизации бывшего советского строя. Собственно европейский праздник - клубный досуг - берет свое начало в античных сисситиях (общественных обедах для мужчин), ставших источником светского стиля жизни и кардинально отличавшихся от восточных праздников, связанных с хозяйственными циклами или военными ритуалами. Советские праздники относились к восточной системе - они символизировали передышки в страде, в том числе и военной; фигурально выражаясь, это были "субботы". В этом смысле новые советские клубы можно уподобить революционным петровским ассамблеям. Как известно, клубное движение возродилось в Ленинграде в конце 1980-х годов и в самом начале 1990-х было экспортировано в Москву (например, весной 1992 года для участия в грандиозном "Гагарин-party" на ВДНХ был отправлен специальный железнодорожный состав модников и модниц). В. Ю. Мамышеву принадлежит роль премьера ленинградских клубов и просветителя, насаждавшего клубную культуру в Москве.
Кроме того, Мамышев выступает как писатель-моралист и издатель двух рукописных журналов: "В. Ю. Журнал" и "Хочу все знать" (напомним, что так назывался популярный советский киножурнал для детей, многие видят в этом также отсылку к народному выражению "… знает"). Философские и морализаторские темы публикаций (в первую очередь - обличение модернизма в лице московских акционистов А. Бренера и О. Кулика) все более склоняют Мамышева к проблематике русской классической литературы. Результатом этой тенденции стала выставка "Русские вопросы", показанная в Русском музее в сентябре 1997 года и хотя и случайно, но вполне символически совпавшая с риторикой московских юбилейных торжеств. Она включила в себя десяток постановочных фотографий самого художника и многих представителей местной и международной художественной богемы. Название выставки пробуждает ассоциации с романом Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы", где и был задан сакраментальный русский вопрос: "Есть ли Бог и есть ли бессмертие?" В контексте модификаций советской власти последнего десятилетия романы Достоевского 1860 - 1870-х годов приобретают особенную актуальность, так как они описывают социальные последствия первой русской буржуазной реформы - Содом и Гоморру на месте патриархальных усадеб и благопристойных столиц. Основой сюжета в них часто выступает заметка из газетной криминальной хроники типа тех, что мы регулярно читаем в современных изданиях от "Коммерсанта" до "Московского комсомольца". Приходят на память и политические версии русских вопросов того же периода, заданные другими писателями-революционерами ("Что делать?" или "Кто виноват?").
Мамышев, однако же, намеренно избегает великих экзистенциальных русских вопросов, недаром из-за полной своей неразрешимости названных позднее "проклятыми", и замещает их загадками. В отличие от русских писателей-громовержцев, он выбирает имидж фольклорного персонажа, сказочника, то есть младшего божества из пантеона русского духа. Сказочный ряд Мамышева русско-советский, в него входят и Крошечка-Хаврошечка, и Мальчиш-Кибальчиш, и Кортни Лав, чей образ как злостной наркоманки из фильма "Народ против Ларри Флинта" "озвучен" летучим выражением из советского кино "Куда смотрит милиция?"
Эти фотопортреты имеют прямое отношение к интернациональной традиции художественных акций bad boys или bad girls (серия выставок с такими названиями прошла в 1994 - 1995 годах в разных западных музеях современного искусства) и в целом к дадаистской традиции, одним из родоначальников которой может считаться поэт-заумник Даниил Иванович Хармс. Анекдоты о великих русских писателях, приписываемые Хармсу, выглядят не только как издевательство над неуклюжими попытками узурпации мятежной мысли, которыми отличалась советская культурная политика, в том числе и серия "ЖЗЛ", но и вообще как бунт против отцов. "Плохие мальчики" демонстрируют всеми способами свою независимость от таких грозных папаш XIX века, как Карл Маркс или Зигмунд Фрейд, и от порожденных ими идеологий. И с этой точки зрения авторское поведение Мамышева по отношению к "проклятым вопросам", демонстративное низведение их на уровень дурацких загадок и абсурдных пословиц в тот именно момент, когда они являются предметом оживленной идеологической спекуляции в поисках "консолидирующей" национальной идеи, весьма логично и последовательно. Оценивая опыт Мамышева за последние десять лет, приходишь к выводу, что его любимый образ - это такое сладкое червивое яблочко, паданец русской классической литературы, крону которого всегда овевали страсти "красоты с идеалом содомским".

Как известно, свой образ возникает в результате присвоения своего отражения, точнее того, что принимается за свое отражение. Называется этот процесс стадией зеркала, и на этой стадии мы уже видим изначальную идиотию своеобразия, изначальную девиантность своего собственного образа, искаженного и дезориентированного отражающей поверхностью. Интересно то, что процесс этот не только происходит, как известно, от полутора лет до трех, но и к нему, к этому процессу человек по ходу своего развития вновь и вновь возвращается. Особенно, когда речь идет об идентификации с идеальными образами. С образами нарциссической природы. Механизм такой идентификации постоянно повторяется в сказках. В частности мы читаем в "Сказке о мертвой царевне и о семи богатырях" А.С.Пушкина: "Свет мой, зеркальце! скажи да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?" И ей зеркальце в ответ: "Ты, конечно, спору нет". Трагизм ситуации, однако, заключается в том, что в определенный момент идентификация со своим образом становится невозможной, невозможно больше "хохотать, и плечами пожимать, и подмигивать глазами, и прищелкивать перстами, и вертеться подбочась, гордо в зеркальце глядясь". Трагизм по сути дела в том, что расставание с этим нарциссическим образом - необходимое условие социализации, вхождения в пространство той или иной культуры. В противном случае приходиться пенять не на образ, но на технологию его воспроизводства - на зеркало: "Ах ты, мерзкое стекло! Это врешь ты мне назло".

В переходе от нарциссической идентификации к идентификации объектной место одного идеал-образа занимает множество образов, из которых собирается конструкция "я". В отдельных, можно сказать, достаточно редких случаях, присваиваемые образы, а точнее идеал-образы срываются со своих орбит, чтобы стать зеркальной гладью нарциссического сияния. Идеальным примером такого рода своеобразия может служить Владислав Мамышев, известный под разными именами. Присваеваемые образы достраивают идентичность до полного своеобразия. Момент встречи с собой это момент триумфа, миг поглощенного мира. Таким образом своеобразие Владислава Мамышева в отсутствии однообразия собственного образа, в его одновременном великом разнообразии. Напомним эту многоличностную своеобразность: Владислав Мамышев-Монро, Владислав Мамышев-Ленин, Владислав Мамышев-Гитлер, Владислав Мамышев-Петр 1, Владислав Мамышев-Шерлок-Холмс, Владислав Мамышев-Королевич, Владислав Мамышев-Хрущев, Владислав Мамышев-Екатерина II: Это многообразие своеобразий кажется здесь парадоксальным. Более того, даже свой собственный образ нуждается в постоянном переприсвоении, так что если нет "под рукой" другого человека, на помощь приходит зеркало, фактически волшебное зеркальце. "Свет мой, зеркальце, скажи:",- эти непрестанно повторяемые Владиславом Мамышевым слова свидетельствуют о непрерывном процессе воссоздания собственного образа. Такого рода поведение Мамышева и является его художественной деятельностью, его искусством идеоклептомании. Своеобразие дополняется и рядом других процессов, в частности, стремлением поглотить, присвоить не только образы, но и вообще все так называемые хорошие объекты, отдать же, спроецировать объекты плохие. Эта экономика перераспределения наглядно проявляет механизм идеализации. Речь не идет о чисто визуальной фантасмагории, нет. Очищение от негативных объектов производится в символическом пространстве: по мере того, как тело Мамышева восстанавливается, насыщается, обретает максимальный контур, речь его направляется на избавление от "пороков", на переписывание их на других. Отсутствие Закона, Царя в Голове приводит не столько к параноидно-шизоидному двоению мира, сколько к роли квазитрикстера - того, кто срывает и надевает маски, кто говорит "правду" о других и себе.

* Этот фрагмент - третья часть эссе "СКВОЗЬ МНОГОЛИКОСТЬ ИДИОТИЙ".