Artists

		Произведения: Нажмите здесь
		Архипов Владимир

Биографические данные: Родился в г. Рязани в 1961 году
Имеет высшее техническое, художественное самообразование.
Начал выставляться с 1990 года. Работал в жанре объекта и инсталляции.
С 1994 года работает с народным феноменом - самостоятельным изготовлением необходимой бытовой вещи, создает базу данных, собирает коллекцию самодельных, утилитарных предметов.
Автор сайта http://www.folkforms.ru
В каких собраниях работы: Работы находятся: в Государственном Русском музее, Государственной Третьяковской галерее, Пермском музее современного искусства, в частных собраниях в Англии, Германии, Ирландии, России, Италии, Швейцарии.
Участие в выставках, аукционах: ПЕРСОНАЛЬНЫЕ ВЫСТАВКИ:

2009 Функционирующие формы / Цюрих. Галерея Наташи Ахмеровой, Цюрих, Швейцария
2008 Folkforms.ru. Фонд-Эра, Москва, Россия
Дизайн народа. Галерея Нины Лумер, Милан, Италия
Мастер класс и воркшоп. Свободный университет дизайна и искусства Бользано, Италия
2006 Функционирующие формы Ирландии. Баррен колледж искусства, Белливоган, Ко Клер, Ирландия
2005 Что вы наделали, коломенцы!? (Специальный проект 1-ой Московской биеннале). Глерея Лига, Коломна, Россия Функционирующие формы. AФO, Линц, Австрия
2004 Народная скульптура. Кунстверейн, Розенхейм, Германия
Я делаю музей. Государственный музей архитектуры им. Щусева, Москва, Россия
Вынужденный дизайн/Норильск. НХМ, Норильск, Россия 2003 ВЫНУЖДЕННО/NOTWEHR Русские бытовые вещи из коллекции В.Архипова. FACTORYkunsthallekrems, Кремс, Австрия
Пост-фольк-архив Уэльса. Oriel Mostyn Gallery, Llandudno, Уэльс, Великобритания
2002 Пост-фольк-архив. Ikon-gallery, Бирменгем, Великобритания
Пост-фольк-архив. Shrewsbury Museum and Art Gallery, Шрусбури, Великобритания
2001 Экспедиция в район West Midlands, Великобритания Сами гонят. Галерея М. Гельмана, Киев
2000 Фольк-лаборатория Самодельной Вещи. МГХПУ им. С.Г. Строганова, Москва, 2000-2001гг.
Вынужденные вещи Тольятти. ТКМ, г. Тольятти
1999 Сваренные. Галерея М. Гельмана, Москва
Экспедиция, Ярославская обл. Ярославль. Вынужденное искусство. ЯХМ, г. Ярославль
1998 Экспедиции: Орловская обл., Тамбовская обл., Нижний Новгород, Вулкания область, Австралия
1997 Музей самодельной вещи. Проект для журнала "Проект Россия".
1997-2005гг. Экспедиции: Рязанская обл., Архангельская обл.
1996 Пост-фольк-архив. МХМ- gallery, Прага, Чешская республика
Экспедиция Тверская обл.
1995 Вынужденные вещи. L-галерея, г. Москва
1991 Объявленное. Галерея в Трехпрудном, г. Москва

ГРУППОВЫЕ ВЫСТАВКИ:

2009 Не игрушки!? Государственная Третьяковская галерея, Москва
Собственные ресурсы. Центр современного искусства Болит, Жирона, Испания
Evento. Музей современного искусства, Бордо, Франция 2008 Русское Бедное. Проект Сергея Гордеева. Куратор - Марат Гельман. Речной Вокзал, Пермь
2007 Возвращение памяти. Новое искусство из России. Куму арт-музей, Таллин, Эстония
Прогрессивная ностальгия. Центр современного искусства Луиджи Печи, Прато, Италия
8-я биннале современного искусства в Шардже, Шарджа, ОАЭ
10-я триеннале скульптуры, Фельбах, Германия
2006 27-я биеннале Сао - Пауло, Бразилия
Контур света. ГЦМ Современной Истории России, Москва Международный Форум Художественных инициатив, МГВЗ Новый Манеж, Москва
2005 Тиранская биеннале современного искусства, Албания
АртКлязьма-2005. Фактор зимы, или снегурочки не умирают. (Спецпроект 1-ой московской биеннале современного искусства), Подмосковье
В другом мире. Музей современного искусства Хельсинки, Финляндия
2004 Берлин-Москва/Москва-Берлин 1950-2000. Государственный Исторический музей, Москва
На курорт! Русское искусство сегодня. Кунстхалле. Баден-Баден
Убывающие города. Иваново - Берлин - Ливерпуль
Семь грехов/Любляна-Москва. Галерея современного искусства Любляна, Словения
2003 Горизонты реальности. M HKA - Museum of Contemporary Art, Антверпнен, Бельгия
Мы - они. Арт-Москва, ЦДХ, проект Галереи М. Гельмана, Москва
АртКлязьма. Подмосковье
2002 Центр притяжения. 8th Baltic Triennial of International Art. Вильнюс, Литва
Мастерские Арт-Москвы. ЦДХ, Москва
2001 Международный Форум Художественных инициатив, МГВЗ Новый Манеж, Москва
2000 Искусство 2000. Кунстверейн, Розенхайм, Германия
Бедное искусство. ГРМ, Санкт-Петербург
Международный Форум Художественных инициатив. МГВЗ Новый Манеж, Москва
1999 Фауна. МГВЗ Новый манеж, Москва 3-я Красноярская Музейная Биеннале, Красноярск
Международный Форум Художественных инициатив, МГВЗ Новый Манеж, Москва
1998 Every day.11th Biennale of contemporary art. Сидней, Австралия
1997 Открытый музей. Арт-Москва. ЦДХ, Москва Водка. Галерея М. Гельмана, Москва
1996 В гостях у сказки. ЦСИ, Москва
1995 Итоги. Стипендия Berlin Academy of Arts, Берлин, Германия
1994 Europe-94. Мюнхен, Германия
Фестиваль современного искусства, Сочи
Бассейн Москва. Бассейн "Москва", Москва
Мастерская визуальной антропологии. ЦСИ, Москва
1991 О прозрачном. Галерея Риджина, район деревни Зименки
20-я выставка молодых художников, Кузнецкий мост 11, Москва
1990 Логика парадокса. МДМ, Москва
АРТ-МИФ 1. ЦДХ, Москва
Автор о себе: Самодельные откровения
Владимир Архипов

Очень часто в России моё искусство воспринимается обычными зрителями на бытовом уровне – «У нас в деревне такого полно!». А потому оно не достойно называться искусством. Я же, экспонируя самодельные бытовые вещи, рассчитываю не на обыденное, а на эстетическое их восприятие. В выставочном пространстве идея стула важнее стула, потому что на нём нельзя сидеть, - он экспонат. Но у многих память тела, осязание мощней видения и с этим приходится считаться и специально ограничивать доступ к экспонатам: придумывать ненужные подиумы, ограждения и т.п. (посетители, бывает, садятся на мои «стулья», размахивают «топорами», катаются на «тележках»).
В Европе, где современное искусство давно и глубоко укоренилось в обществе, есть непрерывная традиция эстетического восприятия, зритель умеет видеть искусство даже там, где его нет. А главное, готов и жаждет увидеть себя в центре искусства – только дайте повод. И мои поиски и выставки дают его.
Исходно (до меня) самодельные утилитарные вещи уже были. При этом, в отличие от обычных вещей – эти были сделаны не для продажи, у них нет точных копий. Но это и не дизайн. Если понимать дизайн как инструмент привлечения внимания покупателя, средство стимулирования потребления, то, условно, самодельные бытовые вещи - это антидизайн: они скорее отталкивают внимание обывателя. Авторы таких вещей не пытаются их выставлять и продавать, - т.е. делают всё, чтобы их вещи служили только им. В каком-то смысле это культовые вещи. Возможно, сознательно, авторы не преследовали такую цель, но, фактически, люди окружают себя персональными вещами, создавая вокруг себя защитную, антиглобалистскую зону, где им было бы по-человечески тепло и уютно. В современном мире известны подобные, но более декоративные примеры: водители автобусов, дальнобойщики, моряки наполняют свои рабочие места фотографиями близких, амулетами, подарками, талисманами. Конечно, по сравнению со всеми унифицированными окружающими вещами, доля самодельных вещей ничтожно мала. Но важно не количество - важен сам акт творчества и его след – форма, ненагруженная представлениями автора о красоте. Именно эта освобождённость формы и привлекает искушенного зрителя. (До сих пор не понимаю, почему дизайнеры не поставили мне ещё памятник и не назначили приличное пожизненное содержание: в вещах, которые я собираю и показываю, - бездна пластических, конструктивных идей.)
Я занимаюсь этим проектом уже 15 лет, но он меня до сих пор не отпускает. Много лет я задаю людям вопрос «Почему вы сделали свою вещь, зачем?» в надежде услышать готовый рецепт формотворчества, но они отвечают банальностями и не выдают содержательную формулу. Я надеюсь, что они её знают (а не говорят потому, что я должен сам до нее дойти). Однако с помощью своих самодельных вещей люди решают конкретные бытовые проблемы и до их вне бытового понимания им, как правило, нет ни дела, ни времени, ни места, ни сил. Рефлексия – дело художника.
Когда я ещё художником не был - меня уже донимали вопросы: почему колхозники встают в 5 утра, работают весь день, а водопровода нет, холодный туалет во дворе и в доме земляной пол? Это было в детстве. Тогда (в 1970-е годы) я сам мало чего осознавал, однако позднее, когда в 1994 году я, уже став художником, искал выход из собственного творческого тупика, эти вопросы вернулись, зазвучав в резонансе с мучившим меня тогда вопросом: «Что делать?». Ответ же на эти вопросы странно/чудесным образом пришел ко мне, когда, однажды, убирая на даче моего друга вещи на зиму, мой взгляд уперся в крючок, сделанный кем-то из зубной щётки. Никогда ранее чье бы то ни было творчество не заставляло меня переживать такого катарсиса. Прошлое и настоящее, традиция и новация, индивидуальное и общее – все это было в этом самодельном крючке. Как я потом понял, поразила меня невозмутимая честность этого предмета, его абсолютное, хотя и лишенное рефлексии, эстетическое совершенство. Это был пример подлинного творчества, которого в современном искусстве почти не осталось.
Однако этот выход оказался входом в огромный лабиринт со множеством дверей, которые ещё предстояло открыть. На одних были таблички: «русские», «немцы», «итальянцы», «англичане», «австрийцы», «арабы», на других: «искусство», «история», «социология», «философия», «психология». Каждый раз, общаясь с моим респондентом, записывая его, фотографируя его вещь – я открываю одну дверь за другой, но до сих пор вопросов остается больше чем ответов. Каждый новый человек – это новый лабиринт, в котором я ещё не был. Этим он и интересен. Он впускает меня в часть своей жизни, и она ретроспективно становится частью моей. Зачем? Я пытаюсь это понять. Почему? Что? Как?
Окружающая нас визуальная среда создана людьми. Они же – даже те, кто не ставил пред собой этих задач, - соавторы среды эстетической. Если в мире не останется ни одного дизайнера или скульптора, процесс порождения новых форм не оскудеет. У автора пейзажа есть имя – Бог. У форм, которые меня интересуют – имена авторов. Мой источник – естественный, его можно расспросить, с ним можно записать интервью, сфотографировать. У него идея «стула» рождается раньше самого «стула», - мы действительно живём в неоплатоническое время? Искусство, по Аристотелю, есть подражание действительности, а творение самой действительности – не искусство? Чем творчество отличается от искусства?
Наш мир требует непрерывного производства визуальных образов. Для их создания существуют специальные люди (художники, дизайнеры). Они знают, что чему должно соответствовать – они искушены и делают профессиональные вещи, поражающие нас размерами, совершенством исполнения, техническими решениями. Но в лукавстве не достижима истина. Где же место для чуда? Как накормить ненасытное тщеславие и утолить жажду пластического откровения? Не ощущая себя «чистым источником» – не хочется потчевать зрителя отравой. Где выход?
Для меня он в этих самодельных вещах, авторы которых не решали эстетических задач, но удивительным образом нашли уникальные формы. Мне, как художнику, их надо только правильно показать, не испортить. Мы разделили ответственность: авторы отвечают за эстетическую непорочность (они ничего об этом не знают), я – за поиск, отбор и представление их шедевров. Я не присваиваю себе их авторства (имена, фамилии, портреты - часто представлены в экспозициях) и стараюсь показывать вещи максимально естественно, ничего в них не меняя. Поэтому после выставки лопату можно взять и дальше копать ей землю. А можно и на стенку повесить (как полноценный экспонат, попавший и в каталог и на сайт и имевший страховку) – это уж как решит её автор-владелец. В результате, вещь может дважды изменить свой статус: бытовая самодельная вещь – художественный объект - бытовая самодельная вещь. Эта созданная мною цепочка тешит моё художественное самолюбие. Но главным своим достижением я считаю победу над собственным тщеславием: в подписи к работам я указываю теперь своё имя последним. И потенциально вижу этот проект как независимую технологию обнаружения и представления народных самодельных вещей как визуальных объектов.
Данная технология может работать и без моего участия. Для этого я попытаюсь описать критерии отбора вещей:
*для дальнейшего отбора самодельных вещей (их экспонирования и т.д.) надо учитывать уже существующий архив – не интересна самодельная вещь, похожая на существующую в коллекции (по назначению, размерам, материалам, из которых она изготовлена);
*чем больше самодельная вещь (форма) отличается от продаваемой в ИКЕЕ, Костараме или на рынке, тем она интереснее;
*функциональное совершенство, удобство использования, качество изготовления – не важны;
*самодельная вещь должна быть функциональной и сделана без применения лекал/шаблонов;
* если вещь была заказана, продана или куплена – она не интересна, т.к. прошла через процедуру отчуждения и потеряла свою ауру;
*самодельная вещь должна иметь автора или близкого ему человека (член семьи, друг, очевидец), способного рассказать о возникновении этой вещи;
* если автор злобен и агрессивен – его вещь не нужна;
*чем меньше автор декорировал вещь – тем она интереснее;
* эстетический диапазон вещей ничем не ограничивается, кроме вышеизложенного.
Встаёт вопрос: как долго может продолжаться этот процесс поиска и представления вещей/объектов? Формально – бесконечно. Но фактически, вся эта технология, похоже, не будет работать без восторга, удивления, трепета и восхищения перед чужим творением. Пока новые находки способны вызывать во мне эти чувства – я буду продолжать искать и показывать чужие сокровища.
Самодельная вещь – дитя парадокса: свободный дух творчества, пересекаясь с конкретной нуждой, даёт такие плоды. Почему они так привлекательны для меня? Потому, что современный художник – раб своих стратегий. Он только мечтает отдаться чистому творчеству, не выходя с территории искусства. Но на дух стульях не усидеть: творчество не требует оценки – оно самодостаточно (и несметны его ежедневные прояления), - искусство не мыслимо без оценки («…ценность произведения искусства…»). Но желание «усидеть» - нормальное стремление к равновесию своих устремлений, только надо пожертвовать властью, отказаться от тотального контроля за произведением – дать место случиться непредсказуемому. (История искусства знает подобные примеры.) В моём искусстве непредсказуемое, элемент авантюризма связан с моей уверенностью в том, что в любом месте (стране) я найду самодельную вещь, но не знаю – какую. Эта вещь будет связана с конкретным человеком – автором, которого не всегда просто найти. Мне нужна его прямая речь, исключающая или затрудняющая массмедийные комментарии. Как сложится наше общение, сколько людей мы расспросим – не известно. Важно, что общение наше не может быть формальным (а люди – массовкой, статистами или телами) – иначе мы не найдём ни вещи ни авторов. Само моё произведение, для того чтобы случиться, требует соучастия/неравнодушия многих людей. В результате, получается настоящее коллективное произведение искусства: я увидел, второй переводил, третий помог найти адрес, четвёртый вспомнил, пятый дал телефон, шестой сказал, что автор в отпуске, седьмой предложил зайти и выпить вина и у него я опять увидел, но другое и т.д. Но не все найденные мною самодельные вещи попадают на сайт, в книгу или в экспозицию. Среди критериев отбора есть и этический: я не фиксирую вещь/объект агрессивного автора. Если человек закрыт, не хочет общаться, - я не пытаюсь его заставить, принудить к разговору – это его выбор. Я не хочу вызывать негативные эмоции. Обычно я рассказываю людям, что и почему ищу и если человек открыт – всё получается (было два случая, когда безработные авторы нашли через нас работу).

Наконец, несколько слов о самом феномене самостоятельного изготовления необходимой функциональной вещи, как части материальной культуры. О его географических, исторических, социальных особенностях:
* как только Адам и Ева покинули Рай – они тут же сделали какое-то самодельное орудие труда для добывания пищи;
* самодельные вещи делают и богатые, и бедные люди, но чаше – небогатые, те, кто руками меняют материальный, а не виртуальный мир. Деньги - виртуальный инструмент в руках сильных мира сего, через них, опосредованно богатые воздействуют на материальное;
* мы ничего точно и даже статистически приближённо, не знаем об этом феномене. Ни количественно, ни качественно. Мои находки - это всегда случайный результат хождений «туда, не знаю куда». Мы не обладаем хоть сколько-нибудь научными данными;
* как только не называют людей, сделавших самодельные вещи: самоделкины, самодельщики, умельцы, самопальщики. С каким-то снисхождением, пренебрежением, иронией. Почему?
* конечно, в самодельных вещах советского периода есть своя «советская» специфика (даже гвозди и шурупы были другие). Но угадать, какая из трёх вещей – итальянская (испанская, немецкая), - невозможно;
* ценность данного феномена общечеловеческая или полностью лежит в области эстетики?
* я не раскрыл мою технологию поиска вещей, но она не сложная. Проблемы возникают тогда, когда организаторы проектов не могут побороть своё формальное отношение к делу. Оказывается это сложно: видеть за художником человека, который «не искусство делает», а интересуется твоим бытом. Но люди не от искусства, как правило, признательны за внимание к деталям их жизни.

P.S. Этот проект был начат в 1994 году, когда я нашёл первую самодельную вещь (крючок из зубной щётки). Несколько лет я искал и собирал вещи по всей России, потом вещи сами стали меня искать: мне звонят люди, которым понравилась моя идея, и рассказывают что и где они видели. Потом география моих поисков перешагнула границы России: Англия, Ирландия, Албания, Австрия, Германия, Италия, Испания, Бразилия, Австралия, Арабские Эмираты, Франция, Швейцария раскрыли мне свои самодельные сокровища. Накопился огромный материал, которым захотелось поделиться со всем миром и дать возможность людям показать/присылать их шедевры. И в 2008 году я сделал сайт http://www.folkforms.ru
, куда стал выкладывать информацию о самодельных вещах: аудио-рассказы, тексты рассказов на оригинальных языках, фотографии авторов, фотографии их объектов. Сайт обладает поисковой системой, которая позволяет находить те или иные вещи по имени автора, по дате изготовления вещи, по стране, по функции вещи. Если вы сделали когда-либо какую-либо самодельную вещь и готовы рассказать о ней, - пишите на post@folkforms.ru
Критика: Художник Архипов собирает самодельные бытовые вещи и ощущает народную материальную культуру как воодушевляющий живой процесс. Собирание самоделок он превратил в междисциплинарную исследовательскую активность, сделал свою коллекцию-архив ресурсом в Интернете. Он показывает нам вещь с биографией, добавляет к ней съемку, голос и живую нужду человека в своем предмете.

Невиданную область маргинальной социальной практики он осваивает, как дикий лес, корчует его для новой пашни искусства, раздвигает горизонт художественности. Владимир Архипов переносит самодельную вещь из осыпающейся окраины современности под софиты эстетической актуальности. Его проект пронзительно человечен и национален.

Неповторимую, как жизнь, лопату из медицинского костыля или дорожного знака он превращает в искусство. В этом лихом трансфере искусство обнаруживает себя в сиянии сострадания, честности и банальной пользы. Забытые ощущения.

Архипов чувствует предмет как потребность и творчество - оба эти несовместимые измерения обнимаются в рукодельности. Его найденные вещи возвращают нас к искусству, а искусство - к первозданности, когда вещи не потреблялись, а создавались и жили вместе с людьми. Я делаю музей, говорил Архипов, а зачем художнику музей без его работ? Он сделал Ноев ковчег для последних вещей мира, затопленного океаном холодных унифицированных товаров.

Александр Евангели
Для проекта "РУССКОЕ БЕДНОЕ"

Владимир Архипов принадлежит к последнему концептуальному поколению, и его творческая метаморфоза попадает в фокус затянувшейся дискуссии о судьбах концептуализма в России.
<...>
Владимир Архипов, начавший в 90-е годы свою творческую карьеру с поп-артистских объектов, вдруг остановился перед тупиком тотальной закодированности при отсутствии общепризнанных кодов для считывания. Собственный опыт и мобильное сознание позволили ему быстро почувствовать неукорененность приемов деконструкции для российского менталитета. Причина этого в не сложившейся здесь системе обращения вещей, которая и определяет нефункциональность сознания и отсутствие обратимой знаковой системы. Знак никак не может отделиться от означаемого, поскольку само означаемое не только единично, но и не привязано к своей функции. Таким образом, деконструкция становится новой мифологизацией. От соблазна языка-хамелеона Архипова спас крючок из согнутой зубной щетки. Для него это был ответ, как выйти из двухгодичного постконцептуального молчания. Начав собирать коллекцию "народного объекта", он выявил важную отличительную тенденцию российского сознания - отношение к вещи как к единичному предмету, незаменимому в своей конкретности, но легко изменяющему свою функцию или идеологию. Одна из нагляднейших иллюстраций этой ментальной особенности - топор, сделанный из молотка.
<...>
Этот проект можно рассматривать как документ уходящей эпохи, поскольку современные социально-экономические процессы очень быстро меняют современное сознание. Собственно художественное высказывание В. Архипова заключается в способе репрезентации вещей - переходе их в инсталляционный контекст, в зону коммуникаций. При этом вещи начинают работать эстетически, поскольку их конкретные бытовые функции в основном не поддаются расшифровке. В созданной художником искусственной среде предметы выглядят подчеркнуто самодостаточно. Этот инсталляционный прием художника противоположен деконструкции, поскольку вещь очищается от метафоричности и предстает в своей предметности и уникальности. Каждая вещь выступает как явление.
Предметы вещевого фольклора, собранные Архиповым, безусловно, материал для исследования во многих областях знания - психологии, социологии, этнографии. Но важнейшей составляющей архиповского проекта все же является его эстетика "возрождения действительности". Своей коллекцией Владимир Архипов решил для себя и еще одну проблему современного искусства - вернул себе потерянную любовь к произведению.
В настоящее время в коллекции Архипова около 130 вещей и около 300 слайдов.

Ирина Базилева
Суп из топора (О вещевом фольклоре Владимира Архипова)//Художественный журнал №34-35

Проект, развиваемый Владимиром Архиповым в институциональных рамках современного искусства, вызывает вопросы и даже некоторое недоумение. Недоумение – особенно "неискушенного зрителя" – связано с вопросом: а искусство ли это вообще? Однако на самом деле эта способность вещей Архипова "выбивать из колеи" привычных представлений об искусстве уже говорит о многом – способность вызывать изумление, останавливать, задавать вопросы – это одна из существеннейших черт искусства (и современного искусства прежде всего).
Но что же делает Архипов? В чем суть его проекта? Он собирает определенные предметы материальной культуры, которые есть в любых странах, но которые по некоторым причинам становятся "видны", только попадая в выставочное пространство. Зубная щетка, выгнутая и просверленная так, чтобы служить крючком для одежды; маракас из жестянки, наполненной крупой; подставка под цветочный горшок, сделанная из виниловой пластинки с загнутыми краями.
<...>
Что же говорят предметы, собранные в книге?
Во-первых, людям того поколения, которому сейчас между тридцатью и сорока, которые ровно половину жизни провели при социализме, а другую – при капитализме (к этому поколению принадлежит и Архипов), бросается в глаза разница между статусом самодельной вещи в разных социальных формациях. "Товарный дефицит" социализма (а, вернее, иной статус "товара" при социализме) приводил к тому, что самодельная вещь по большей мере призвана была заменять собой отсутствующую промышленную вещь (скажем, дефицит в продаже карманных фонариков заставлял делать их самостоятельно). Та часть коллекции Архипова, которая собрана в России, состоит преимущественно из таких вещей. В современном консьюмеристcком обществе самодельная вещь имеет другую функцию. В обществе, основанном на массовом промышленном стандартизированном производстве, такая вещь призвана утолить жажду уникального, личного, индивидуального. Если в каждом доме стоит один из десятка моделей стульев, выпускаемых концерном IKEA, самодельный стул – это знак того, что его создатель хочет быть не среднестатистическим членом общества массового потребления, а хочет указать на свою персональную уникальность. (Парадокс, однако, в том, что такой уникальности добиваются опять-таки на пути обладания вещью – хотя и иного статуса, чем вещь, выпущенная промышленным тиражом.) Кстати, в той мере, в какой капитализм будет укрепляться в России, самодельные вещи и там будут приобретать такой – индивидуализирующий, а не компенсирующий – смысл. (Еще один парадокс в том, что компенсация присутствует в обоих случаях; только в одном – это компенсация материальной нехватки, а в другом – духовной.)
Исследование этой разницы, вольно или невольно осуществленное коллекцией Архипова, уже придает этому проекту почти что научную ценность (вообще проект весьма тяготеет к музею и исследованию). Поэтому книга стала закономерным и естественным продолжением активности Владимира Архипова. (Важно отметить, что ее просто крайне любопытно читать – не частый случай среди арт-объектов, еще раз подтверждающий, что книга в частности и проект Архипова в общем выходят за рамки современного искусства – чем они, кроме всего прочего, и интересны.)
Наконец, что говорит нам книга о самодельной вещи, внесенной в контекст современного искусства? Во-первых, то, что мы по-прежнему обитаем в "цивилизации вещей". Это значит, что мы многое можем узнать о себе, наблюдая за нашими вещами. Во-вторых, и в современных западных обществах, и в прошлом СССР самодельная вещь сигнализировала об одном и том же (при всех различиях между этими обществами и этими вещами) – о нехватке. Только в одном случае это была, как уже говорилось, нехватка материальная, в другом – духовная.

Владислав Софронов-Антомони
Очеловечивание вещи (рецензия на книгу Вынужденные вещи (105 штуковин с голосами их создателей из коллекции Владимира Архипова. Москва, Типолигон, 2003))//Художественный журнал 54, №4 2004.
Библиография: Книги художника:

В. Архипов. Вынужденные вещи. 105 штуковин с голосами их создателей из коллекции Владимира Архипова (+ 2 CD-ROM). Типолигон, Москва, 2003. ISBN 5-9900141-1-2

В. Архипов. Сделано дома. Современные русские народные артефакты. Фуел, Лондон, 2006. ISBN 0-9550061-3-9

В. Архипов. Дизайн народа. 220 постсоветских изобретений. АйСБН, Милан, 2007. ISBN 978-88-7638061-7

Ссылки на информационные ресурсы:
http://www.folkforms.ru
http://www.barbarian-art.com/author.php?author_id=75&set_language=1
http://www.artinfo.ru/ru/news/main/Sharjah-biennale-2007-V_Archipov.htm
http://www.bednoe.ru/arkhipov.html
http://uisrussia.msu.ru/docs/nov/2004/64/nov_2004_64_25.htm
http://www.ozon.ru/context/detail/id/1575831/
http://xz.gif.ru/numbers/56/16/
http://www.guelman.ru/xz/362/xx34/xx3410.htm
http://www.ng.ru/culture/2002-01-15/8_museum.html
http://www.muar.ru/exibitions/2004/exibit170804.htm/
http://www.utro.ru/articles/2008/07/28/755083.shtml
http://www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=129&pub_id=374474&rubric_id=1000166&crubric_id=1000167
http://www.frieze.com/issue/review/home_made_contemporary_russian_folk_artifacts
http://ninalumer.creativenetwork.it/artista.php?id=22&what=gal&picoff=0
http://www.culturebase.net/artist.php?1327#

Запрос дополнительной информации о художнике